– Соловьёв Анатолий Павлович. Пошли, мне тоже не мешает с ним поговорить, - немного подумав, нехотя сказала мама и поднялась с лавочки.

– Тогда веди меня в отделение, - произнесла я, всё больше удивляясь маминому поведению и нежеланию оставлять меня наедине с лечащим врачом.

А когда мы поднялись на четвёртый этаж больничного корпуса и вошли в отделение, мне повезло. Не успели мы набросить халаты и надеть бахилы, как одна из медсестёр подошла к маме и сказала, что папа проснулся. Тут же засуетившись, мама попросила подождать меня в коридоре и скрылась в одной из палат, чем я и решила воспользоваться. Ринувшись к одной из медсестёр, я поинтересовалась, где могу найти врача, а потом побежала в его кабинет.

Доктором оказался седовласый мужчина с аккуратной бородкой. На вид, ему было около пятидесяти лет, и всем своим видом он вызывал уважение. Неодобрительно посмотрев на меня, когда я ворвалась в его кабинет, уже спустя минуту он глядел на меня с жалостью, когда я назвала имя и фамилию своего отца.

– Присаживайтесь, - указав на стул, произнёс он, а потом вздохнул.
– Как вы уже, наверное, знаете, дело обстоит весьма серьёзно…

– Да, - я нетерпеливо кивнула.
– Мама обрисовала мне ситуацию и сказала, что сейчас может помочь только пересадка. Это правда?

– Да. И чем быстрее, тем лучше…

– Тогда я хочу выступить в качестве донора. Однако мама почему-то против. Я имею право без её согласия дать разрешение на операцию?

– Конечно. Вам же уже больше восемнадцати, а значит, вы вправе самостоятельно решать этот вопрос. Главное, чтобы вы подошли. Какая у вас группа крови?

– Не знаю. Я раньше никогда не болела, поэтому не задумывалась над этим вопросом.

– Тогда я сейчас вызову медсестру, чтобы сделали экспресс-анализ на группу, и если вы подойдёте, то можно дальше проводить анализы по остальным критериям, - произнёс мужчина и, подняв трубку телефона, попросил прислать к нему медсестру.

Не зная, как точно делается анализ, я закатала рукав блузки и почувствовала себя неуютно, когда врач неодобрительно посмотрел на моё запястье. “Блин, всё выскажу Давиду за эти синяки”.

– Хотелось бы ещё, для начала, узнать, как вы относитесь к алкоголю, курению и наркотикам?
– голос врача стал жёстче.

– Не курю, наркотики никогда и не пробовала, а выпить могу, - призналась я.
– Не смотрите на синяки, это я слегка повздорила со своим однокурсником.

В этот момент дверь в кабинет открылась и вошла медсестра. К моему удивлению, в руках у неё не было шприца, а какая-то маленькая коробочка с ячейками. Распаковав её, она протёрла мне палец смоченной в спирте ваткой, а потом сделала прокол и капнула кровь в одну из ячеек.

– Главное, чтобы группа крови подошла, - напомнил ещё раз врач, посмотрев какие-то бумаги на столе.
– Дело в том, что у вашего отца четвёртая группа, у матери вторая, а у вас может быть как группа отца или матери, так и третья.

“Господи, хоть бы четвёртая!” - взмолилась я, и тут медсестра удивлённо сказала:

– У неё первая группа… Хм…

– Может, ошибка? Хотя раньше такого не было, - врач удивился не меньше.
– А возьмите-ка кровь из вены и отправьте в лабораторию. У неё может быть любая другая группа крови, но точно не первая.

– Хорошо, - сказав это, медсестра выбежала из кабинета и почти сразу вернулась с одноразовым шприцом, а я сидела, не двигаясь, и пыталась понять, как такое может быть.

Неожиданно дверь в кабинет открылась и влетела мама, а когда увидела, что у меня из вены набирают кровь, на лице отразилось отчаяние.

– Рима! Я же сказала, не надо вообще поднимать вопрос о твоём донорстве!
– запинаясь, выдавила она.

– Мама, что происходит? Почему у меня первая группа крови? Ты что, не от папы меня родила?
– мрачно спросила я, не желая верить, что мама могла изменять.

– Давай об этом позже поговорим, - попросила она.

– Нет, сейчас, - сухо сказала я.
– Давай немедленно проясним этот вопрос!

Мама прикрыла дверь в кабинет, с извинением посмотрела на врача, а потом подошла ко мне и тихо сказала:

– Мы тебя удочерили. Взяли из детского дома, когда тебе было восемь месяцев.

Даже не зная, что сейчас могу услышать, к такой новости я точно была не готова.

– Удочерили?
– переспросила я и почувствовала себя так, как будто меня окунули в ледяную прорубь.

Оцепенев от такой новости, я смотрела в стену и даже не могла понять, как отношусь к этому.

– Римочка, но это не мешало нам любить тебя, как родную доченьку, - мама присела передо мной и, взяв за руку, заглянула в глаза.
– Да мы никогда и не думали о тебе, как о приёмном ребёнке. Ты была наша, сразу, как только мы тебя увидели.

– Давай позже об этом поговорим, - хрипло сказала я, ещё плохо воспринимая этот факт и, взяв себя в руки, добавила: - Папа сейчас важнее, чем степень нашего родства.