Закончив эту душещипательную тираду, Штопор плюхнулся на лежанку и мрачно уставился на задумчиво-непроницаемое лицо друга. Тот по-прежнему смотрел в потолок и, казалось, совсем не слушал его. Потекли медленные и долгие секунды молчаливого ожидания.

– Пожалуй, ты прав, – наконец произнес Нил спокойным, ничего не выражающим голосом и закрыл глаза.

– Вот и хорошо, – Штопор расплылся в довольной улыбке. – Коли ты согласен, то завтра и пойдем. Разузнаем все как следует, заодно и договоримся.

Сбросив сапоги, он, кряхтя, вытянулся на узкой лежанке, а еще спустя секунду ночную тишину наполнило его сонное сопение. Нил медленно открыл глаза, в темной застывшей глубине не было и тени сна, а только беспокойство, задумчивость и… сомнение. Он не был уверен, что поступает правильно, соглашаясь на эту работу. Он не был уверен, что справится. Но иного выхода не было.

Нью-Йорк, отель «Хилтон».

Полночь.

Она стояла у огромного, от пола до потолка, окна. Сделанное в виде арки и обрамленное изящными драпировками из тяжелого вишневого бархата с золотой каймой по краю, оно было разделено витиеватой рамкой на небольшие прямоугольники, а из–за царящей по ту сторону неподвижно-застывшей и совершенно непроницаемой темноты казалось сделанным не из стекла, а из черной блестящей слюды, кое-где украшенной тонким серебряным узором. Бархатная чернильная тьма мягко дрожала в морозно-туманной дымке. Впрочем, иногда из клубящихся в небе туч выныривал бледный, прозрачно-белесый диск луны, разбрасывая по снежному покрывалу мириады переливающихся серебряных искр, но тут же снова исчезал в мутной черной пелене.

Завернувшись в шелковую простыню, один конец которой ниспадал с ее плеча мягкими складками наподобие древнеримской тоги, Элеонора молча смотрела, как падает снег. Мягкие и пушистые, словно миниатюрные облачка, хлопья медленно опускались вниз, ложились на землю и замирали, сливаясь друг с другом и становясь частью единого, поблескивающего серебристыми искрами, холодного пушистого безмолвия, окутавшего все вокруг. Иногда их подхватывал ветер, и тогда казалось, что кто-то невидимый танцует в темноте. Кружится в вальсе, увлекая за собой этот искрящийся снежный шлейф. Может быть, фея ночи или Снежная королева из старых, почти позабытых детских сказок?

Подняв руку, она коснулась стекла. Пальцы обожгло леденящим холодом. Странно, но это окно вдруг показалось ей своеобразной гранью, разделяющей два мира. Дверью, ведущей из привычного повседневного человеческого мира, наполненного теплом и извечными неразрешимыми проблемами, в котором она жила, в таинственный фантастический мир зимней ночи, где танцуют метели, искрится снег, а ветер развеивает беды и горечь, превращая их в звездную пыль. Мир, никогда не знавший тепла и проблем, где не нужно решать, думать, выбирать. Мир, где можно закружиться в объятиях метели, сливаясь с мириадами снежинок, становясь одной из них, взлететь в мглистую морозно-черную пелену ночного неба и плыть в нем, вечно любуясь загадочным ликом луны и серебряным сиянием звезд.

Элеонора чуть улыбнулась этой неожиданной, странной и по-детски наивной мысли, но улыбка едва коснулась ее губ и тут же увяла, сменившись прежним задумчиво-печальным выражением, а взгляд снова стал застывшим и отрешенным…

– О чем задумалась? – мягко пророкотал над ее ухом знакомый бархатный баритон, мужские руки обняли ее за плечи, прижав к теплому сильному телу.

– Ни о чем, – прошептала Элеонора, подавив вздох. Откинувшись назад, она опустила голову на широкое плечо и попыталась расслабиться. – Так… Пустяки.

– Пустяки, которые мешают спать – это уже не пустяки, а проблемы, – прошептал Эдвард, прижимаясь щекой к распущенной шелковой волне, свободно падающей на ее спину и плечи и окутывающей их подобно золотому плащу, а затем наклонил голову и мягко коснулся губами обнаженного плеча, выглядывающего из-под шелковой простыни. – Ты все еще переживаешь из-за сегодняшнего разговора с Терри?

– Да, – с явным усилием признала Элеонора и тяжело вздохнула. Притворяться больше не имело смысла. – Я, конечно, предполагала, что он не придет в восторг от новостей, что мы ему приготовили, но не ожидала, что он будет так категоричен и откажется даже видеть тебя. Я знаю, что он очень упрям и горд, но надеялась, что, повзрослев и пройдя войну, он стал терпимее, научился понимать, прощать. Я так надеялась, – она замолчала и снова вздохнула. – Что толку теперь говорить об этом? Все есть так, как есть.

Ричард задумчиво прищурился.

– Ничего, милая. Не стоит так переживать. Все образуется. Главное, что он вернулся. Терри – настоящий Грандчестер. Он упрям и горд, но не глуп. Со временем, я уверен, он все поймет и простит нас. И тогда все встанет на свои места. А пока нам остается только ждать. Успокойся, милая, и перестань изводить себя. Ты сделала все, что могла, поверь мне. Сейчас мы больше ничего не можем сделать. Ни ты, ни я. Нашему сыну нужно время, чтобы разобраться во всем, подумать, понять. Не стоит торопить его, пытаться давить. Это лишь осложнит ситуацию, если не испортит ее окончательно. Нам лучше выждать. А пока пусть все идет своим чередом. В конце концов, он ведь обещал, что его отношение к тебе не изменится, и он признал нашего будущего ребенка. Вряд ли стоит требовать от него большего. По крайней мере, так сразу и немедленно. Он просто не готов к этому. Для начала пусть свыкнется с мыслью, что его родители снова вместе и у него появится брат или сестра, что я теперь здесь и всегда буду рядом. А когда он привыкнет к этому, привыкнет к моему постоянному присутствию, тогда можно будет двигаться дальше. Уверен, долго ждать нам не придется.

– Я очень надеюсь, что ты прав. Что все будет так, как ты говоришь. Я слишком люблю вас обоих и не хочу выбирать между вами. Это несправедливо, – Элеонора растроенно всхлипнула. – Я… Я просто не смогу. Не смогу!

– Тише, милая, – ласково прошептал герцог, целуя пахнущие лавандой золотые локоны. – Успокойся. Тебе нельзя волноваться. Да и не стоит переживать раньше времени. Все будет хорошо, я тебе обещаю. А теперь прекрати думать об этом и ложись спать. Я и Терри – взрослые мужчины и вполне можем самостоятельно разобраться в наших отношениях, а ты должна думать только о себе и будущем ребенке. Ведь сейчас об этом малыше не может позаботиться никто, кроме тебя. Отдыхай, милая. Теперь ты не одна. Я здесь, рядом. Я всегда буду рядом с тобой и нашими детьми, хотят они этого или нет. А время и терпение помогут нам справиться с нашими проблемами. В итоге жизнь всегда все расставляет по своим местам, разве ты этого еще не поняла? Всегда и все. Так будет и в этот раз. Все вернется на круги своя. И мы будем вместе: ты, я и наши дети. Мы станем семьей, Элеонора. Клянусь, на этот раз я сделаю возможное и невозможное, чтобы так и было. А сейчас ты будешь спать, поняла? Возражения не принимаются.