За исключение того, что она больше не могла увидеть лицо матери.

В выражении его лица, пока он продолжал смотреть на нее с неизменной напряженностью, что-то изменилось. Он просто ждал, пока она совершит ошибку и покажет слишком много, не так ли?

– Ничего. Я вообще ничего не хочу. Тем более от тебя, - она рванулась к своей одежде, скрипя зубами от физического дискомфорта.

– Я не верю тебе, – он двинулся вперед, подходя к ней сзади, прежде чем она дотянулась до своей рубашки. – Все чего-то хотят, и ты не исключение. Я вижу это в твоих глазах.

Она не знала, правда это или нет, но, если она не обернется, то он ничего не сможет подтвердить, так ведь?

– Да? И ты дашь мне то, что я хочу, так?

– Именно это я сейчас делаю.

Она чувствовала, что он стоит за ней; дыхание прерывистое – он колеблется. Наконец его руки упали на ее голые плечи.

Она напряглась, маленькие электрические разряды прошли по её рукам к кончикам пальцев, которые сильнее сжали простыню, обернутую вокруг нее.

С намеком на давление он убеждал её обернуться:

– Но ты должна попросить меня.

– Когда ад замерзнет.

Знакомая боль от потери ужалила её. В любом случае, это была чертова ложь. Он не мог дать ей то, чего она действительно хочет, никто не мог. И она ненавидела, что он поднял на поверхность все эмоции, которые она с таким трудом пыталась скрывать.

Нужно выбираться. Она попыталась выпутаться из его объятий и зарычала, когда он не двинулся с места.

– Прямо сейчас то, что я хочу больше всего, включает в себя расчленение некоего короля гоблинов и вечные страдания. Могу я требовать исполнения моего желания?

Он ответил на ее гневный сарказм только высокомерным поднятием брови.

– И, если бы я попросила о чем-нибудь, единственной ценой была бы моя душа, верно?

– Это не должно быть так, как ты думаешь. Мы будем связаны друг с другом, – он сделал паузу и опустил взгляд на свои руки, которые по-прежнему лежали на ее плечах. – Неужели так ужасно принадлежать мне, Грета? Отдать себя под мою защиту и доверить мне контроль над твоим счастьем.

– Что, черт возьми, это вообще означает? Ты собираешься так проникать во все головы? Разве это не делает ночь утомительной?

Он нахмурился:

– Способность проникать во сны всегда была проклятием, но с мантией короля пришла обязанность исполнять желания моего народа.

– Я не одна из твоих людей, - сказала она. Вот как он ее рассматривал? Она должна была лучше знать, чтобы поверить, что могла быть для него особенной.
– Сколько еще людей «связано» с твоей защитой?

– Те, кто хотел обменять свои самые сокровенные желания со мной, делали это добровольно с полным осознанием требуемой платы, - его темные брови нахмурились, и он отступил, отпустив руки по бокам.
– Иногда я хотел бы развернуть их назад, но как эльфы связаны с землей, воздухом, огнем и водой, так и король гоблинов связан со своим народом.

Ее грудь сжалась, словно бинты вокруг стали туже. Ей нужно умерить чувства, принимая во внимание сурово сведенные брови. Она отказывалась испытывать жалость к нему - ведь он именно этого хотел.

– Этот твой обмен... что ты делаешь, просто машешь своей гоблинской волшебной палочкой, и вуаля - желания исполняются?

– Ты не сможешь понять.

Она закатила глаза.

– Я связан с каждым человеком под моей опекой, не важно, где нахожусь, они могут найти меня. Я не могу игнорировать честный и прямой призыв о помощи. И да, раз я исполняю желание, идущее от души, эта душа принадлежит мне, потому что беру ответственность за ее или его будущее счастье.

То, о чем он говорил, напомнило ей старую китайскую пословицу: Спаси жизнь, и она будет твоей навеки. В буквальном смысле, все могло усложниться. Это звучало кошмарно, возможно, для него так же, как и для тех, кто заплатил такую цену.

Это также звучало, как чушь. Парнишка, которого она встретила у Маидры, ничего не говорил об ответственности или о том, что является хранителем душ своего народа. Он не принял бы королевский сан, даже если бы тот был преподнесен ему на серебряном блюде.

И все же, то, что они были здесь, доказывало, что она была доверчивой идиоткой, когда пришла к нему.

– Так что все те планы, о которых ты рассказывал мне, обо всех тех вещах, которые хотел сделать, и всех местах, которые хотел увидеть - это была просто игра, чтобы притвориться подобным мне и заставить меня произнести твое имя?

Он потер затылок.

– Сперва, это могло оказаться трудной задачей, - наконец признался он.
– Но я не лгал тебе.

– Тогда что изменилось? Почему я сейчас говорю с королем, тогда как четырнадцать дней назад я разговаривала с крутым гоблинским парнишкой?