– Так что случилось?

Она скривилась.

– Случилось привидение. Я была в полубреду от голода и лихорадки, когда забрела туда, куда не должна была. Люк - тот, благодаря кому я выжила, и не только потому, что он шел по следу того привидения и добрался до него раньше, чем оно до меня, - она подождала пока волна скорби, хлынувшая на поверхность не уменьшится до управляемой боли.
– После этого он забрал меня к себе домой. Вылечил меня... и затем научил меня выживать.

– Звучит так, словно ты заботилась о нем.

– Да, но... это было нелегко. Его было трудно любить. Всегда подталкивающего. Всегда говорящего, что я могла сделать лучше. Что я могла быть жестче. Что моя человеческая слабость закончится моей смертью.

– Сурово. Ты была просто ребенком.

– Именно так я и говорила. Бывало, я кричала ему, чтобы он оставил меня в покое. Но это только делало его жестче. Особенно, когда он смеялся мне в лицо и насмешливо говорил, что бы со мной было, если бы он оставил меня одну.

– Чему он тебя научил?

– Обращению с мечами и другим оружием. Быть незаметной, умной, сильной. И никогда не позволять эмоциям брать верх над собой.

И она стала настоящим профессионалом в этом, не так ли?

– Его уже нет, да? Он умер?

Она присела в сугроб и копалась с последней ловушкой, довольная, что он не может видеть ее лицо. Когда Грета поднялась, ей понадобилось несколько секунд, чтобы проглотить разочарование.

– Ты, должно быть, сердишься на него, - сказал он.
– Он был твоей семьей, а теперь оставил тебя здесь одну.

Семья. Какое странное слово.

– Не похоже, что у него был выбор, - внутри она кипела. Как он мог так с ней поступить? Как он мог просто сдаться и уйти?

– Не уверен, что то, что мы знаем, важно. Наши чувства часто нерациональны.

Она вздохнула:

– Как ты вообще с такой интуицией оказался здесь с кучей хулиганов и подростков с гормонами?

Он хмыкнул:

– О, не волнуйся, я тоже могу рыгать и ругаться наравне с ними, хотя первенство в сквернословии сейчас держит Слоан. Он оказался здесь, когда ему было только одиннадцать и без... гм... без какого-либо воспитания. Теперь он решил, что взросление означает как можно чаще и больше использовать наиболее вульгарные слова. К счастью, не смотря на то, что лексикон у него обширный, он не понимает значения половины слов.

– Так кто же научил его этим словам?

– А ты как думаешь?

– Рэй, - она рассмеялась в ответ на многострадальный взгляд Вайата.

– Ага. Слоан просто в рот ему заглядывает.

Они пошли назад, но на этот раз тишина прерывалась чаще приятным разговором, вопросами друг к другу на разные темы. Нормальные темы. Темы их прошлого, а также настоящего на Милене.

Разговор с Вайатом всколыхнул воспоминания Греты, и она обнаружила, что вспоминает такие вещи, которые считала забытыми.

И она думала только об Айзеке, о... каждую минуту.

Когда Грета с Вайтом вернулись к костру, Грета оставалась с ним, пока Рэй не пришел на смену. Он сразу снова начал ругаться с ними. Вайат все еще отказывался соглашаться на его сумасшедший план, но Грета прекратила спорить. В любом случае, она пойдет за Аграмоном. Если они настоят на том, чтобы пойти за ней, кто она такая, чтобы останавливать их?

Удастся ли им? Смогут ли они найти скрытную Ламию и заставить одну из ведьм открыть портал? Она нахмурилась во тьме своей палатки. Кто знает? Кто знает, переживут ли они вообще день, особенно, когда затмение вступит в силу?

Такая неопределенность. Люк разорвал бы ее на части, если бы она пришла к нему с такими неопределенными, ничтожными планами.

Когда она со вздохом легла на спину и закрыла глаза - Вайат забрал маленького Джейкоба с ее поддона и перенес его в свою палатку - то еще раз прокрутила ситуацию в голове, но так и не нашла решения.

Она была в своей комнате, лежа в постели под натянутым до подбородка одеялом. Маленький ночник на прикроватной тумбочке освещал небольшой круг слабым светом. На той же самой тумбе лежала открытая книга обложкой вверх. Стены комнаты вокруг были оклеены плакатами. Разного размера. Ярких цветов.

Окно было открыто, и в комнату залетал стрекот сверчков. Где-то недалеко она услышала гудок поезда. Один. Два. И еще два длинных гудка, чтобы сообщить, что он пересекает перекресток по пути через город.