— Послушай, — напряженно прошептал Пельц, — зачем Якоб пошел в барак? Это же наш барак. Он совсем не по дороге на митинг.

Вайнер пожал плечами.

— Значит, надо, если пошел.

— Конечно, — сказал Пельц, — я тоже так думаю. Но я хочу узнать, что ему там надо… — Он быстро пошел к баракам.

— Постой… — начал было Вайнер, но тут же умолк и пошел следом за ним.

Шагах в пятнадцати от двери Пельц остановился.

— Номер два! — сказал он подошедшему Вайнеру, указывая на землю. Он столкнул ногой небольшой камень, под которым лежала вторая листовка, и, нагнувшись, поднял ее. — Опять то же дерьмо! — пробормотал он. — Подумать только: пастор Фриш!.. — Кровь бросилась ему в лицо. — Ах, сукин сын! Лицемер вонючий! Это вчера он малевал надписи! Ручаюсь, он в сговоре с тем поляком!..

— Ты погоди, — остановил его Вайнер. — Мы же не знаем наверняка, он ли положил эти бумажки.

— А кто же еще? — с жаром возразил Пельц. — Зачем он пошел в барак? Вот увидишь, мы найдем эту мерзость в каждом бараке. Пойдем посмотрим.

Вайнер схватил его за плечо.

— Постой! Может, он еще там, тогда мы схватим его за шиворот. Войдем потихоньку. Ты стой смирно. Нам от двери будет виден весь барак.

Пельц кивнул. Стиснув зубы, он подбежал к двери барака.

— Закрой за собой дверь, — шепотом сказал он Вайнеру. — Тогда он не увидит свет.

Они быстро и бесшумно проскользнули внутрь. Вайнер прикрыл за собой дверь. Они остановились, моргая глазами — после яркого солнечного света здесь им казалось темно, — и поглядели вдоль длинного центрального прохода. Помещение было разгорожено на секции, по восемь коек в каждой, но дверей в этих загородках не было — вместо передней стены стояла пустая рама.

— Что-нибудь видишь? — шепотом спросил Вайнер.

Пельц покачал головой.

— Он уже вышел с другой стороны.

Вайнер указал на ближнюю загородку.

— Иди потихоньку, — прошептал он. — Осмотрим все по очереди.

Они бесшумно переходили от одной загородки к другой, пока не очутились на середине барака.

— Его здесь нет, — сказал Пельц, уже не понижая голоса. — Давай попробуем поймать его снаружи.

Вайнер тронул его за плечо.

— Постой! Погляди-ка на ту койку.

Пельц подошел к койке.

— А что? — спросил он. — Я не… — Из горла его вдруг вырвались противные булькающие звуки: Вайнер своей мускулистой, согнутой в локте рукой, обхватил его шею и душил, стараясь опрокинуть на спину. Другой рукой он с силой пригибал голову Пельца назад. Юноша вцепился пальцами в неподвижную руку Вайнера, сжимавшую его шею. Ноги его судорожно и беспомощно задергались. В шее у него что-то хрустнуло, но он все еще боролся. И вдруг сразу обмяк.

Вайнер разогнул руку, и скрюченное тело упало на пол. Оно лежало лицом вниз, в нелепой и безобразной позе.

С посеревшим лицом, беззвучно шевеля губами, Вайнер перекрестился раз, потом другой.

Затем, сунув дрожащие руки в карманы, он тихо вышел из барака.

10 часов 30 минут утра.

На испытательной площадке, под маскировочным навесом, который в течение семи месяцев прятал танки от неба, стояли притихшие рабочие, ожидая, когда начнется митинг. Они почти не переговаривались, а смеха не было слышно и вовсе.

Арбейтсфронтфюрер Баумер, стоя на крыше сборочного цеха, зевнул, поглядел на часы и сказал:

— Ну, кажется, все здесь. — С иронической улыбкой он прошептал Кольбергу: — Как вы думаете, наступит такое время, когда мы сможем отдохнуть от речей? Быть может, после войны. Целую неделю будем праздновать без всяких речей.

Он шагнул к микрофону. «Всё проблемы и проблемы, — подумал он, глядя на множество белеющих внизу лиц. — Раньше я думал, что борьба скоро сойдет на нет. Конечно, я был чересчур наивен. Но как спастись от усталости?»

— Граждане немецкого государства, — начал он, и вдруг ему показалось, что над головой его разверзлось небо, — раздался протяжный вой сирены, возвещавший о воздушной тревоге.

Баумер не двинулся с места, рука его застыла на микрофоне. Эсэсовцы и заводские мастера стояли позади него, словно в столбняке. Толпа рабочих внизу не шелохнулась.

Вибрирующий вой не смолкал. Внезапно толпа рабочих взревела звериным ревом, слившимся с воем сирены. Ряды дрогнули и распались. Мыча, как стадо быков, рабочие в панике бросились врассыпную.

Баумер круто обернулся.

— Окружить поляков! — крикнул он Зиммелю. — Не спускать с них глаз!

Он побежал к лестнице, ведущей вниз, в сборочный цех.

Сирена не умолкала.

Веглер на своей койке, считая до ста, дошел до шестидесяти трех. Когда завыла сирена, он прислушался, не переставая считать. И, только досчитав до шестидесяти семи, он понял, что происходит.

Рот его приоткрылся. Грудь стала тяжело вздыматься. Он начал смеяться и плакать одновременно, пальцы его судорожно вцепились в матрас. «Хоть бы прилетели! — кричало его сердце. — Господи, сделай так, чтобы они прилетели! Не допусти, чтобы они повернули куда-нибудь в сторону. Они должны сбросить бомбы здесь. Господи, молю тебя, пусть это будет здесь!»