Шрифт:
Видимо, само раннее «профессиональное» стихотворчество Марины Цветаевой было попыткой как-то воскресить, вернуть из небытия близкого человека. Смерть матери стала неким «спусковым механизмом» для обращения Марины к стихотворчеству и постепенного «сведения на нет» занятий музыкой. В каком-то смысле художественный мир Цветаевой периода «Вечернего альбома» весь держится на образе матери, на памяти о ней. Само название сборника – «Вечерний…» – отсылает к домашним вечерам с матерью, с ее рассказами, с чтением вслух книг детям, с музыкой, с тихими «вечерними» детскими играми. И многие стихотворения «Вечернего альбома» обращены к образу умершей матери: «В Ouchy», «Мама в саду», «Мама на лугу», «Мама за книгой»…
Ее памяти посвящено и стихотворение «Маме» (1907). Автору важно подчеркнуть глубокое, на всю жизнь, духовное воздействие матери, введшей своих дочерей в мир прекрасного, в мир музыки, литературы: «Все, чем в лучший вечер мы богаты, / Нам тобою вложено в сердца». Мама «вела своих малюток мимо / Горькой жизни помыслов и дел». Но эти мысли об ушедшей не остаются только элегическими воспоминаниями. Здесь обнажается драматизм художественного мира Цветаевой, еще только формирующегося, но уже отчетливо заявленного. В нем сосуществуют, противостоя друг другу, два мира – мир возвышенный, романтический, идеальный, связанный со светлым образом матери, – и мир реальный, мир «живых», которые по своей сути «чужды» автору:
В старом вальсе штраусовском впервыеМы услышали твой тихий зов,С той поры нам чужды все живыеИ отраден беглый бой часов.Однако жизнь, в которой есть и трагедия смерти, неизбежно берет свое: «Все бледней лазурный остров – детство, / Мы одни на палубе стоим». Тоска, воспоминания о матери перерастают в осмысление самой себя: «Видно, грусть оставила в наследство / Ты, о мама, девочкам своим!»
Стихотворение «Маме» написано от лица «мы» – лирического героя, за которым стоят обе дочери Марии Александровны, Марина и Ася. От имени этого собирательного лирического субъекта, «мы», написаны и многие другие стихотворения «Вечернего альбома». Героями некоторых стихотворений – зарисовок эпизодов детства – выступают девочки-сестры, названные по имени: «Муся (домашнее имя Марины) и Ася». И это даже не разные девочки, это две девочки, как бы совмещенные в одну «мы», почти полные физические и духовные близнецы. Эта «близнецовость», неотделенность поэта Марины-Муси от спутницы-сестры Аси психологически может быть объяснена попыткой как-то компенсировать одиночество, сиротство юного поэта, еще ребенка, рано потерявшего мать, попыткой обрести опору в ком-то близком, родном, пусть даже младшем по возрасту. Впрочем, в детстве-отрочестве есть период, когда в играх, разговорах, совместных мечтаниях и фантазиях разница в один-два года почти не ощущается. Анастасия Цветаева в своих «Воспоминаниях» справедливо назвала себя «полублизнецом» Марины. Такого «мы», такой опоры, такого родного «тыла» Марине Цветаевой будет потом часто не хватать в жизни…
Асе посвящены и некоторые стихотворения «Вечернего альбома», в том числе «Лесное царство», открывающее первый его раздел – «Детство».
Это простое по форме и ясное по содержанию стихотворение пятнадцатилетней Цветаевой обращено к младшей сестре и ее такому же юному «пажу». Последняя строфа заключает в себе зерна будущих характерных и излюбленных цветаевских образов – огня, полета ввысь:
Хорошо быть красивыми, быстрымиИ, кострами дразня темноту,Любоваться безумными искрами,И как искры сгореть – на лету!Здесь легко услышать некую реминисценцию популярного «цыганского» романса – «Песни цыганки» Я. П. Полонского («Мой костер в тумане светит, / Искры гаснут на лету…»). Но в то же время в стихотворении выражены реальные переживания автора – мечта сгореть за прекрасный порыв, за революцию, даже за мимолетный сверкающий огненный призрак, за красивое слово… Стихотворение – та «завязь», из которой проклевываются «огненные» финальные строфы таких будущих произведений, как поэмы «На Красном Коне», «Переулочки», «Молодец», стихи памяти Маяковского, некоторые другие.
Анастасия (слева) и Марина (справа) Цветаевы. 1905 г.
«Из двух дочерей от второго брака Ивана Владимировича наиболее для родителей легкой оказалась (или показалась) младшая, Анастасия; в детстве она была проще, податливее, ласковее Марины и младшестью своей и незащищенностью была ближе матери, отдыхавшей с ней душою: Асю можно было просто любить. В старшей же, Марине, Мария Александровна слишком рано распознала себя, свое: свой романтизм, свою скрытую страстность, свои недостатки – спутники таланта, свои вершины и бездны – плюс собственные Маринины! – и старалась укрощать и выравнивать их»
Конечно, быт Марины Цветаевой периода «Вечернего альбома» не ограничивался воспоминаниями о детстве с матерью или домашним общением с царством «теней» и любимых книг. В 1908 году через семейного врача Цветаевых Марина и Ася познакомились с Эллисом (Л. Л. Кобылинским), первым на их жизненном пути настоящим литератором. Эллис был сыном видного московского педагога Поливанова, в гимназии которого учились многие известные люди, в том числе В. Брюсов, А. Белый. Поэт, критик, страстный пропагандист нового для тех лет литературного течения – символизма, постоянный посетитель библиотеки Румянцевского музея, Эллис стал бывать в цветаевском доме в Трехпрудном переулке. Человек, на двадцать лет старший сестер Цветаевых, он завораживал их своими рассказами, чтением стихов – своих, Брюсова, Белого, Данте, Бодлера; сообщениями о последних спорах в литературных кругах. Как говорится, он знал «всех», и «все» знали его. Видимо, он был неплохим рассказчиком. Однажды, вспоминал А. Белый, «он с такой потрясающей яркостью изобразил мне жизнь мифической Атлантиды, что меня взяла оторопь…» Исподволь Эллис приобщал Марину и Асю к языку, идеям и проблемам современной русской литературы. У Цветаевых он получил прозвище – Чародей. Его романтический образ запечатлен Мариной в поэме «Чародей», созданной весной 1914 г. Немало строк посвящено Эллису и в написанном через двадцать лет мемуарном очерке об Андрее Белом «Пленный дух».
Пока же, в конце 1909 года, всегда уносивший сестер Цветаевых в романтические эмпиреи Эллис решил… сделать Марине предложение руки и сердца. Предложение было мягко отклонено, Эллис по-прежнему остался другом Цветаевых. А в «Вечернем альбоме» появилось стихотворение «Ошибка»:
Когда снежинку, что легко летает,Как звездочка упавшая скользя,Берешь рукой – она слезинкой тает,И возвратить воздушность ей нельзя,<…>Нельзя тому, что было грустью зыбкой,Сказать: «Будь, страсть! Гори, безумствуй, рдей!»Твоя любовь была такой ошибкой, —Но без любви мы гибнем, Чародей!