– Спасибо, но я уже закупила себе билеты на экскурсию. И кто же тебя учил лазать по чужим документам? Неужели гид приучил? – с неприязнью отвечаю я, сжимаю в руках ручку.

– А Розали Прайс у нас острячка, – довольно громко он заявил на всю аудиторию, стараясь, чтобы внимание каждого было обращено именно на меня. Смерено окатываю его сердитым взглядом, чего он даже не замечает из-за своей белоснежной улыбки, и рассматриванием моего чистого конспекта. – Прости, но моим, или уже твоим одногруппникам, очень интересно, что англичанка забыла в Нью-Йорке, при этом явно подсунув нашему ректору пачку зеленых, ибо тебе сколько? Девятнадцать? Ах да, точно, все с головы вылетает.

– Обучили английские чичероне. А ты, видимо упустил часть программы, раз еще обходишься третьим курсом? Учись, Итан, а то гляди, как бы кто-то не занял твое место старосты, – выпустила я пар, когда этот парнишка мне окончательно надоел. Его лицо исказилось в непонимании и даже в возмущении, но он смолчал, когда повернул голову ко входу в аудиторию.

В месте со звонком зашел и профессор, держа в руках стопку тетрадей, журнал и разную мелочевку, придвигаясь к длинному рабочему столу. Профессор раскладывать вещи, а я мило улыбаюсь Итану. Кто вообще дал ему эту папку, когда он так глуп и небрежен, даже имея всю информацию обо мне? Он не умеет применять свои знания и информацию, а потому и является настоящим дураком.

– Еще поговорим, – грубо отвечает он, резкими движением отпрянув от моей парты. Что же, этого нужно было ожидать, и тому я не удивляюсь, бесстрастно глядя на удаляющего старосту.

И почему я тут? Учиться в кругу змей и злорадных людишек на самом деле ценится потом лишь дипломом на работе. И какой толк – мучить себя в их мире масок, жестокости и рьяного безумства. Какая разница какое из тысячи и тысяч учебных заведений заканчивает человек, когда он умен и обучен всей своей профессии по своим желанию? Это должно оцениваться в первую очередь, а не лист, который докажет, что ты выжил в аду. Слишком большая цена за еще пятьдесят лет рабства за офисными столами, если не за прилавком в булочной.

Ненавижу Нью-Йорк. Город, что заставит стать бесчувственным. Город, что губит все живое.

Итан спускается на пять рядов ниже, и присаживается, не забывая окинуть меня еще пару раз своим взглядом, который был липким и не приятным. Ему не нравилось, когда над ним потешаются.

– Начнем? – впервые поддает голос профессор, а я удобнее устраиваюсь на стуле, – Что же, рад всех видеть после долгих выходных. Будем надеяться, что все живи, здоровы, с головой на плечах. Да только в первую очередь мне интересно, все ли прочли заданный материал по британским авторам, и как же сложно не увидеть, что у половины группы синяки под глазами. Но не думаю, что дело в Диккенсе или Шекспире, а в меньшей мере литре виски, после пробного экзамена, – группа погружается в тихий смех, а мужчина кого-то пытается найти, бегая глазами по каждому студенту, но безуспешно. Да только я знаю, что ищет он меня, отчего вжимаюсь в сидение. Его зоркий взгляд останавливается на мне, и он растягивается в улыбке. Конечно же профессора знают своих студентов, особенно новоприбывших. – Вы только посмотрите, к нам прилетела еще одна пташка, – наблюдаю за насмешливым тоном и то, как профессор спокойно поднимается наверх по ступенькам. Прямиком ко мне.

Конечно пташка, я же тут как ворона, и явно не черного цвета. Американцы часто недолюбливают англичан, как и наоборот.

Каждый следует взгляду профессора и теперь все оборачиваются в мою сторону. Вновь!

Мужчина оказывается около меня и с лучезарной улыбкой останавливается напротив, прям как Итан, но не с таким омерзительным выражением лица, а спокойно и в меру дружелюбно.

– Доброе утро, – едва слышно выговариваю я, не зная, куда деваться от всех заинтересованных взглядов. Профессор присаживается около меня, а я готова охнуть. Зарываюсь волосами. Мои щеки точно горят от такого внимания.

– От куда вы, милая мисс? – задает он вопрос, внимательно следя за моими нервными движениями рук.

– Она англичанка, мистер Бейли, – не далеко вскрикивает Итан, за что получает хмурый взгляд от профессора, точно ожидая ответа от меня, а не от наглого старосты.

– Как твое имя?

– Розали. Прайс.

– Розали. Очаровательно. У тебя милый акцент, Розали, – я киваю и смотрю на мужчину. На вид ему где-то тридцать, может немного больше. Но, когда он говорит, на самом деле становится спокойней, а от любезной улыбки – уютней.

– Мистер… Бейли, – поворачиваюсь я к нему, слишком сильно желая, чтобы он ушел и оставил меня в покое, если мне приятен преподаватель, это не значит, что мне приятна часть группы, которая перешептывается и косо поглядывает на меня. Похоже, англичанки не в их вкусе. В прочем, как и американцы для меня.

– Вы любите книги, мисс Прайс?

– Если бы я их не любила, меня бы тут не было, профессор, – обретаю голос и пробую говорить свободней. Бабушка всегда говорила держать голову прямо, совету которой я и следую.

– Допустим. А какая твоя любимая книга? – мистер Бейли не решает меня покидать, а я оглядываю аудиторию, замечая, что открылись двери в помещение. Не может быть. Он пришел.

– Я люблю все книги, когда в их истории живет суть, – отвечаю на его вопрос, и удивленно хлопаю ресницами, замечая кудрявого блондина с глубоким цветом океана глазами, что не обращают на меня внимания. Не может быть, что он решил явиться на первую пару! Сосед незаметно для профессора скользит по ряду и присаживается на место-одиночки.