– Эти булочки волшебны, – пережевывая ананасовые испеченные булочки, говорит Роуз, запивая соком. Я слабо улыбнулся, смотря, как девушка съела почти всю еду, которую я заказал для нее, пока я только отставил опустевшую тарелку с супом.

– Розали, ты сердишься на меня? – спрашиваю я, довольно задумчиво и тихим голосом. Розали проглатывает булочку, откладывая ее в сторону с неким непониманием смотря на меня.

– С чего ты взял, что я сержусь на тебя? – встряхнув головой, спрашивает Розали с неким непониманием.

– Ну, я столько всего сделал… Даже, тот случай в твоей комнате, когда я… бил тебя… Или же еще раньше – когда ударил после клуба и заставил выпить бутылку алкоголя…

– Нильс, послушай меня. Эти случаи, конечно же, не принесли не особой радости, но ведь в этом была и моя вина. Тогда я наговорила много глупостей, и хоть я не фанат таких грубых наказаний, как пощечина или избиение книгой Джейн Остин, и даже не смотря, что ты опоил меня алкоголем, я была зачинателем твоего гнева, – в некой насмешливой форме говорит девушка, даже улыбаясь мне в ответ. Она совсем не воспринимала мою злобу, которую я выместил на ней – ужасной или омерзительной. Но почему? – Я просто… не хотела тебя слушать, и я не слышала того, что ты мне говорил. Раньше я думала, что твои предупреждения лишь пустой звук, в которых нет смысла, но все оказалось совершенно не так, – качает головой кареглазая, поправляя свои волосы за ухо. – И знаешь, мне нравится, что иногда ты можешь решать за меня то, чтобы я никогда не сделала. Особенно мне нравятся твои внезапные поцелуи, – смеется она, со смущением взглянув на меня и спуская до губ, вызвав и у меня улыбку в ответ. – Конечно, если не считать этого явления в доме пастора, – словно не веря, качает она головой.

Надо же, Розали открыта со мной. Но все же то, что я делал раньше мне, конечно, не нравилось, ведь это была злоба и она контролировала меня, а еще больше не нравится смотреть на ее худое тельце, чему виной стал именно я. Она прекрасна,

безусловно, но лишние килограммы не помешают, определенно – нет.

– Тогда доедай, и можем посетить еще несколько мест, которые ты, наверное, приберегла на закуску.

– Да, конечно, но только после тебя, Нильс. Я почти все съела, – указывая на мои полные тарелки, Розали, и даже несколько гордо продолжает, есть пирожок, запивая соком.

– Ты опять умолчишь о том, куда я попаду на этот раз? – спрашиваю я, разрезая стейк.

– Почему же? Я бы не против прокатиться, – загадочно проговорила девушка, закусывая свою губу.

– На чем? – уточняю. Роуз не такая простая девушка, как может показаться на первый взгляд. Розали кивает в сторону окна, куда я сразу же перевожу взгляд.

– О нет, Роуз, даже не думай об это! – рассмеялся я, понимая, что Прайс хочет отправиться на замерзший пруд с детьми.

– Что тут плохого? Кстати, это куда проще, чем стрелять по мишеням, которые стоят, не так уж и близко, а если повезет, ты увидишь, как молодые люди умеют профессионально кататься на коньках, – убеждает она меня.

– Вот как раз, на мой взгляд, лучше поднять руку и направить пистолет на мишень, нежели оторвать зад от земли и хорошенько приземлиться на него.

– Нильс, мы пойдем кататься на коньках! – твердо и не забыв нотки требовательности в голосе, говорит Роуз, не принимая все мои отговаривания. Ну что же еще поделать, это ее день, а не мой.

– Надеюсь, ты хоть найдешь время посетить меня в больнице?

– В какой еще больнице? – удивленно захлопала ресницами девушка.

– Ну как какой? Думаю, точно попаду в отделение травматологии, – усмехаюсь я, пережевывая стейк. А тут не так уж и плохо готовят!

– Нильс, не шути так! – рассмеялась Рози, возмущенно смотря на меня. – Я буду рядом, думаю, тебе не о чем волноваться.

– Я этот день отмечу в календаре красным маркером. Такое в моей жизни мне предстоит пережить впервые, – отвечаю я, серьезно подумывая над своими словами. А что? Так и отмечу: «тридцатое декабря – день Розали».

– Не забудь подписать, что он означает.

– И как ты догадалась? – за нашим столиком без умолку прорывается смех. Это довольно приятно – сидеть, не чувствуя многих забот, которые предстоят мне в Нью-Йорке, и просто говорить с девушкой, которая мне по душе.

Веркоохен, не много ли ты ковыряешься в соплях? Не хватало еще стать добродушным благодетелем и брать пример с интеллигентов! Что же, а тогда бы мои шансы были равны пастору Кристиану, – смеюсь про себя, – хотя, я куда привлекательней этого черноволосого худощавого парня. Самокритично, Веркоохен, вполне, уже в твоем духе.

– Господи, я даже не думал о том, что тут накладывают порции, как для голодных приезжих людей, которые не ели еще пару деньков, словно берегли желудки для этого ресторана, – качаю я головой, отпихнув пустую тарелку, наконец-то доев все до крошки. Надо же пример поддавать Розали, хотя, она съела куда быстрее, чем я.

– В следующий раз будь сдержанным в своих заказах, – хмыкнула в ответ девушка, пока я подзываю официанта и прощу счет.

– Знаешь, в наших совместных обедах есть изюминка – нам не скучно, – довольно говорю я, оставляя деньги в счетной книжке.

– А раньше ты сурово твердил: «за столом ешь молча..,» – поморщилась она, меняя мимику лица, таким образом копируя меня.

– Эй, я так никогда не делаю! – рассмеялся я.

– Розали, ешь, молча, а то пойдешь в комнату! Розали, уходи! Розали, я сказал: ешь! Я не люблю говорить за столом! – продолжала кривить мои слова девушка, пока я, смеясь, прошелся рукой по волосам, замечая заинтересованные взгляды посторонних людей.