— Нам наверх, — указывая на лестницу, она подтягивает меня за рукав пальто.

— Это гостиница? — не соображая, спрашиваю я.

— Не совсем, — качает она головой, заходя на второй этаж, ведь, в этом здании было всего лишь два этажа. Мы заходим в тихий и длинный коридор, который устлан синим ковром. На одной стене разрисовано красками светлое небо, толи с рассветом солнца, толи с заходом. А на противоположной — ночь и космос. Весьма, интересная обстановка, но самое лучшее ждало впереди.

Остановившись где-то посреди коридора, и открывает комнату под номером «14». Розали входит туда, приглашая и меня пройти за ней. Сначала, мой взгляд изучил обычный номер, когда зажегся свет: кровать, комод, тумбочки и несколько полок. Ничего лишнего, и не обычного я не видел. Но стоило мне пройти чуть дальше, как мой взгляд приковал потолок. Точнее, там не было потолка, только начисто вымытое стекло, которое позволяло разглядеть ночное небо.

— Мы побудем тут, ты не против? — спрашивает Розали, снимая пальто. — Летом я часто прихожу сюда. В окне виден рассвет и закат, а на небе видны звезды и чистое небо, — рассказывает она, пока я с охотой раздеваюсь.

— Я никогда не бывал в таких местах, — удивился я, ведь то, что я видел, было не обычным и впервые увиденным.

— Может, потому что это стоит не так дорого, к чему ты привык? Тем более, это не является известным развлечением, просто дизайн от администраторов. Ложись, — говорит она, а я присаживаюсь на кровать, замечая, как свет медленно угасает, пока совсем не темнеет. Розали забирается на мягкую кровать, увлекая меня так же лечь.

Сперва, мало, что можно разглядеть, но с привыканием темноты, светлое небо кажется более привлекательным, чем в начале. Розали подвигается ближе ко мне, и я принимаю ее, обнимая и прижимая к себе еще теснее.

На несколько минут, а может и больше, повисает тишина. Каждый разглядывает, как постепенно темнеет небо, и появляются еле-еле заметные для глаз звезды. Моя рука опускает к ее талии, и я понимаю, что мы наполнены спокойствия, неподвижности и безмятежности. Это мне нравилось, а больше всего, чувствовать ее тихо дыхание, которое можно почувствовать на оголенной шее.

— Какая твоя мечта, Нильс? — спрашивает Розали почти шепотом, привлекая мое внимание.

— Я не знаю, наверное, у меня нет мечты, — пожимаю я плечами, зная, что передо мной только цели, к которым я иду целеустремленно и добиваюсь ее.

— Так не бывает, — качает головой Роуз. — У всех есть мечта, — она поднимает свою голову с моего плеча, приставая на локти. — Давай, вспомни, что ты хотел бы от своей жизни, — заметно улыбнувшись, говорит девушка.

Я задумываюсь, глядя на небо. И в чем заключается моя мечта? Я никогда не думал об этом, и даже не было времени мечтать. Но, все же была одна прихоть, которая, наверное, никогда не сбудется.

— Думаю, я хотел бы покоя, — раздумчиво говорю я, и даже мой голос стал на секунду мечтательным. По приезду в Нью-Йорк меня ждет мало радости и придется разгребать все дерьмо с Донованом и Хоффманом, не причинив вреда самой девушке. Да, это настоящая мечта — жить в спокойствии, и чтобы никто не тревожил меня и Роуз, но для того она и мечта, оттого и не несбыточная. — А чего бы ты хотела? — спрашиваю в ответ я, ожидая и ее признания.

— Думаю, наши желания несколько одинаковы. Иногда, мне хочется все оставить, переехать в самый маленький городок в Англии, поселиться там, где вокруг будет только лес, и стать учительницей младших классов в ближайших домах, — ровно говорит она, а я не могу не усмехнуться.

— Учительницей младших классов? Ты серьезно? Это же настоящий геморрой на всю жизнь!

— Почему же? Я люблю детей, и мне хотелось бы повлиять на их развитие и человечность, чем, в наше время обладает лишь несколько горсток населения. А жить подальше от всего шума, не слышать шумных улиц, не видеть жестокости — это и есть мое желание, которое, вряд ли когда-то оживет в реальности, — со смятением и некой грустью, договаривает Розали, опускаясь обратно мне на плече.

— Но ты ведь можешь, если, конечно, захочешь, — хотя, не смотря на то, что и она желает спокойствия в своей жизни, как я, я — против. Не отпущу ее в Богом забытые места, где она закопает себя заживо. Я попытаюсь предоставить спокойствие тут поблизости, не куда не уезжая и ничего не бросая. Может, у меня получиться устроить жизнь, где не будет этой ярости, скотства, циничности, бездушности и импульсивности, что преследует нас в Нью-Йорке каждый день. И чем больше мы находимся тут, чем больше, я нахожусь с ней на близкой дистанции, я боюсь везти ее обратно, окунать в то грядущую озлобленность и омерзительную вражду меж людьми, что зациклены на своем имуществе, и с помощью чего они готовы истрепать нас.

— Нильс, — шепчет Роуз, и я поворачиваюсь набок, с большим интересом смотря на нее. — Мне кажется, что я…— замялась девушка, неуверенно смотря на меня, а после, опускает свои глаза, из-за чего я не вижу блеска и хмурюсь. — Когда мы вместе, мне хорошо, — тяжело выдыхает она, а я прохожу рукой по ее спине, от чего она нервно вбирает воздух. — И, кажется, я уже топлюсь в пожаре чувств, которые я могу ощущать по отношению к тебе, — ее голос становится бессильным, недужным, когда она касается моей груди, вновь выпустив нервное дыхание. — Кажется, я без какой-либо памяти и рассудка влюблена в тебя, Нильс, — еще тише говорит она, а у меня в желудке все затрепетало. Я растеряно смотрю на нее, и как взгляд полный смятения и негодующе устремлен в меня.