Шрифт:
– Что стряслось у тебя, Глеб?
– негромко спросил брата Давыд.
Он был всего на два года моложе Глеба и нисколько не уступал тому в росте. Из всех сыновей Святослава эти двое были самыми высокими.
– Опосля поведаю, - нехотя ответил Глеб и тоже направился в терем.
Поздно вечером после невеселого застолья, на котором кроме черниговского князя и Гремысла были лишь сыновья Святослава, когда за столом остались Святослав и Гремысл, между ними произошел разговор.
– Ладно сын мой покуда в ратном деле несмыслен, но ты-то, Гремысл!
– раздраженно обратился к воеводе Святослав.
– Ты-то, волк седой, куда глядел? Аль раздобрел на южном солнышке и про наказ мой забыл? А может, ждал первой же возможности да еще и молодого князя за собой сманил. Я ведь помню, как тебе не хотелось уезжать из Чернигова!
– Отпираться не стану, князь-батюшка, тамошняя земля не по мне, - закивал головой Гремысл. Он держался со Святославом на равных, поскольку вырос и возмужал вместе с ним. У них не было тайн друг от друга.
– Кругом степь да камень, ни тебе леса, ни тени. Зной такой, что кожа слазит клочьями, а волосы на голове выгорают до белизны. Ходишь как сивый мерин!
Воды пресной мало, зато соленого питья вдоволь - целое море под боком. Народишко южный ох не надежный, княже. Возьми хоть ясов, хоть греков, хоть хазар. За всеми нужен глаз да глаз! А мы вот с Глебом не углядели…
Гремысл отхлебнул из чаши темного рейнского вина, крякнул и повторил:
– Да, не углядели.
– Затем весело взглянул на Святослава и произнес с улыбкой: - Доброе у тебя вино, князь. Ох, доброе!
– Не у меня, а у княгини моей, - невозмутимо поправил воеводу Святослав.
– Это ей, не мне, шлет германские вина отец ее, граф штаденский. Однако ты зубы мне не заговаривай, старый лис. Разговор к Ростиславу веди.
Гремысл, словно сокрушаясь над чем-то, закивал своей темно-русой головой и поставил недопитую чашу на стол.
– Я все думаю, княже, как это Ростислав с дружиной своей сумел незаметно в город войти?
– промолвил воевода, отправляя в рот ломтик вяленой свинины.
– Не иначе, свои люди у него имелись в Тмутаракани иль среди хазар, иль среди греков. Я, сказать по совести, грешу на хазар.
– Почему, Гремысл?
– Святослав испытующе поглядел в глаза воеводе.
– Тмутараканские греки в войске не служат в отличие от хазар и накануне прихода Ростислава хазарский тадун [5] зачем-то отлучался из города. Мне он сказал, что уходил ловить конокрадов. Я еще подумал тогда, что не его это дело за конокрадами гоняться, послал бы кого-нибудь из своих помощников.
[5] Т а д у н - хазарский наместник-военачальник.
Гремысл икнул и опять отхлебнул вина из чаши.
– А велика ли у Ростислава дружина?
– поинтересовался Святослав.
Гремысл надкусил соленый огурец и, смачно жуя, стал перечислять:
– Волынян с ним было сотни две… новгородцев поболе трех сотен да угров сотни полторы… да половцев около сотни. Еще были с Ростиславом какие-то бродячие хазары, но тех было десятка четыре, не больше.
– И вся дружина конная?
– Вся, князь. И кони у всех были добрые, особенно у угров.
– Чай, не добрее ваших-то!
– сердито вставил Святослав. Гремысл пожал плечами и облизал пальцы.
– Знаешь, кто был вместе с Ростиславом, княже?
– Воевода по-особенному взглянул на Святослава.
– Ей-богу, не поверишь!
Святослав слегка прищурил свои светло-голубые глаза и впился в Гремысла пронизывающим взглядом.
– Кто?
– Вышата Остромирич, новгородский тысяцкий, - ответил воевода.
Святослав ударил по столу кулаком, так что вздрогнула лежащая на полу лохматая охотничья собака.
– Я за них пред Изяславом заступился, а они как мне отплатили за добро!
– воскликнул князь.
– Натворили дел и за степями спрятаться надумали, горе-воители! Вот ужо доберусь я до них!
Теперь уже Гремысл вопросительно посмотрел на князя, догадываясь, что он не знает того, что знает Святослав.
– Три месяца тому назад Ростислав покинул стольный град Владимир и нагрянул в Новгород с дружиной, - стал рассказывать Святослав.
– Старший сын Изяслава Мстислав, князь новгородский, встретил Ростислава по обычаю хлебом-солью. А Ростислав ему на это прямо в глаза и молвит: «Не по праву ты занимаешь стол новгородский, но по самоуправству отца своего. Дед наш Ярослав Мудрый мне Новгород завещал и Ростов, и Суздаль иже с ним, а посему я здесь с мечом в руке. Либо тебе не княжить в Новгороде, либо мне не жить на белом свете!»
И почала тут Ростиславова дружина рубить людей Мстислава. Сам Мстислав насилу спасся в детинце новгородском, туда же сбежались верные ему бояре новгородские, челядь ихняя и уцелевшие дружинники Мстислава. Вышата Остромирич тем временем созвал вече на торгу и звал простых новгородцев встать за Ростислава, который родился и вырос в Новгороде, а Мстислава призывал гнать взашей и всех киевлян вместе с ним. Посадник Порей еще больше народ взбаламутил, ратуя за Ростислава. Не знаю, про какие там кренделя небесные он неслухам новгородским наплел, только поднялась вся Торговая сторона за Ростислава. Ростислав с дружиной занял Ярославово дворище и все имение Мстислава разграбил. Потом черный люд и воинство Ростислава двинулись на Софийскую сторону, где возле церкви Сорока Мучеников произошла у них сеча с дружиной Мстислава и бояр новгородских. И одолели черные люди лучших.