–  Мы расстались с Ростиславом почти дружески, - рассказывал Глеб.
– Я подарил ему на прощанье свой Псалтырь. Как я понял, на Руси для Ростислава не осталось места по милости его дяди Изяслава.

–  А про Курск Ростислав ничего тебе не говорил?
– поинтересовалась Ода.
– Отец твой на курский стол его сажал.

–  Не говорил. Ростислав про Новгород упоминал, про Владимир и Ростов… В Новгород тянет Ростислава, ведь там погребен его отец.

Ода вздохнула про себя: знает ли Ростислав, что ее сердце тянется к нему? Чувствует ли он это в далекой Тмутаракани?

–  Еще он о сыновьях своих сокрушался и о жене, - сказал Глеб.
– Просил, чтоб уговорил я отца позаботиться о них, не дать излиться на них гневу Изяслава. Он же со своей стороны готов во всем подчиняться черниговскому князю, ибо признает за ним владение тмутараканское.

–  А мне Ростислав ничего не велел передать?
– спросила Ода, стараясь говорить ровным голосом.
– Ни на словах, ни письменно?

Глеб вдруг смутился и слегка покраснел. В тонких чертах его лица появилось что-то наивное и мальчишеское.

–  Ростислав извиняется перед тобой, матушка, за то, что оказался столь неблагодарным к твоему гостеприимству и…

–  И что?..
– как эхо спросила Ода.

Ее большие глаза так и впились в лицо юноши.

–  И кланяется тебе, матушка, - продолжал Глеб и опустил взор.

Но Ода была прозорлива: она прекрасно разбиралась в мужчинах.

–  Наверное, Ростислав шлет мне не поклон, а нечто более приятное всякой женщине, - с мягкой улыбкой произнесла княгиня.
– Не так ли, князь Глеб?

Юноша покраснел еще больше и кивнул головой.

–  Ростислав шлет тебе свой поцелуй, - выдавил он, не поднимая глаз.

Сердце Оды от радости запрыгало в груди, улыбка стала еще краше.

–  Неужели, Глеб, я так тебе неприятна, что у тебя не возникает желания поцеловать меня?
– спросила Ода с еле уловимым акцентом, какой появлялся в ее речи при малейшем волнении.

–  Мы же поцеловались с тобой, матушка, при встрече, - неуверенно промолвил Глеб и взглянул на Оду.

Конечно, ей не дашь двадцать девять лет и целовать ее приятно, если бы в приятности этой не было чего-то такого, что слишком уж кружит голову. За прошедшие четыре года мачеха Глеба еще больше похорошела, а может, это он стал старше и смотрит на нее теперь не как на свою приемную мать, но как на красивую молодую женщину. Ода поднялась с кресла.

Глеб тоже встал, решив, что разговор окончен и ему пора уходить. Но в следующий миг он понял, почему так пристально и с таким ожиданием глядит на него его прекрасная мачеха.

Глеб шагнул с решимостью обреченного и наклонился - Ода была ниже его на целую голову. Юноша хотел поцеловать щеку, но Ода подставила ему губы и, сама не сознавая, тем самым исполнила давнее заветное желание Глеба.

–  Ростислав вряд ли поцеловал бы меня сыновним поцелуем, - пояснила Ода, серьезными глазами глядя на Глеба.
– Он многим был обязан мне и… твоему отцу. Понимаешь?

–  Не совсем, - откровенно признался Глеб.
– Мне показалось, матушка, что Ростислав неравнодушен к тебе.

–  Тебе только показалось.
– Ода вновь улыбнулась и провела ладонью по щеке Глеба.

–  Нет, не показалось, - возразил Глеб, теперь в нем заговорил ревнивый мужчина.

–  Тогда прости его, - нашлась Ода, - ведь христианину пристало прощать своего ближнего. Если дьявол и искушал Ростислава моими прелестями, то он переборол себя и бежал от меня аж вон куда! Хотя, полагаю, истинная причина бегства Ростислава не во мне, ибо не было меж нами греха и быть не могло.
– Ода так посмотрела в глаза Глебу, что разом убила все его подозрения, если они и были у него.
– Я рада, мой милый, что промеж вас не было вражды, ведь вы двоюродные братья с Ростиславом. Нет хуже зла, чем проливать родную кровь. Ты хоть и молод, но, видать, тоже понимаешь это. А вот отец твой не такой человек…

И уже лежа в постели с мужем, Ода терзалась мыслями о том, как бы ей уменьшить гнев Святослава против ретивого племянника, как спасти красивую голову Ростислава от опасности, которая уже нависла над ней. Дружина у Святослава сильная, и грозен черниговский князь в рати. Даже Изяслав его побаивается.

Сон сморил Оду далеко за полночь. А когда она открыла глаза, в окна спальни глядел серый осенний день. На широкой скамье у стены рядом с ее одеждой лежала нижняя рубаха мужа, а самого Святослава не было.

Ода кликнула Регелинду, свою служанку. Та бесшумно появилась в дверях.

–  Приготовь теплую воду, Регелинда, - приказала Ода и села на постели.
– Чем занят мой муж? Где он сейчас?

–  Господин поднялся очень рано, приказал седлать коней и отправился в Киев, - ответила служанка.

–  Ступай, - сказала Ода и бессильно упала на подушки.

Она опоздала. Быстрые кони уже несут ее супруга к Изяславу, неприязнь которого к Ростиславу лишь сильнее разожжет пламя гнева в сердце вспыльчивого Святослава.