— Может они догадались? — предположил Джефф, направив прямиком три шара в угол лузы.

— Сомневаюсь.

— Я тоже. Тогда давай сделаем предположения.

— О’кей. Кто-то из моего персонала. Кто-то из администрации президента.

— Откуда они смогли это узнать? Вы обсуждаете части этого соглашения с конкретными сотрудниками?

— Нет, — сказал Камаль, раздумывая, поставив кий на стол. — Я отдаю свои заметки секретарю, чтобы она смогла их напечатать и сохранить в компьютере.

Он ударил кием в восьмерку, которая быстро выстрелила в шар с шестеркой, отправив оба шара в лузу.

Джефф хихикнул, Камаль с отчаянием бросил кий на стол.

— Полагаю, ты не хочешь получить реванш? — спросил Джефф, приподняв одну бровь.

Камаль закатал глаза и подошел к дивану, махнув рукой на кий.

Джефф стал гонять шары в одиночку, продолжая разговор, его короткие волосы и военная форма были в идеальном порядке, пока он передвигался вокруг бильярдного стола, сгибаясь под разными углами.

— Как ты думаешь, президент также относится к своим заметкам?

— Наверное, да, — ответил Камаль. — Мы должны иметь, по крайней мере, дубликаты копий всего, так как у нас нет стенографисток на наших встречах, только наши личные записи — единственные записи, поэтому я предполагаю, что мы оба заинтересованы получить их в печатном виде, как можно быстрее.

— Может ли кто-то, кроме вас, иметь еще доступ к вашим напечатанным заметкам? Может хакер?

И вдруг у него что-то промелькнуло перед глазами, он вспомнил. Камаль подался вперед, сидя на диване, каждая мышца в его теле вдруг напрягалась, ему стало все ясно. Как только Джефф произнес два слова «файлы» и «заметки».

— Угрозы взрыва, — ахнул он.

— Что? — Джефф перестал играть и подошел к Камалю.

— Угрозы взрыва, которые мы постоянно получали…

— Да, помню.

— Каждый раз, когда возникала такая угроза, я возвращался к себе в кабинет, мне приходилось все убирать назад в ящики, а также книги на полки.

— Черт, — прорычал Джефф, понимая, куда он клонит.

— Когда была последняя угроза взрыва, я стал закрывать ящик своего стола, и одна папка лежала неправильно, поэтому я не мог его закрыть. Она выбивалась из общей стопки.

— Дай угадаю — это была папка, содержащая твои заметки по соглашению?

Камаль кивнул, испытывая ужасный гнев и раздражение.

— Сукин сын! — Он ударил кулаком по столу перед собой. — Наряды службы безопасности, прочесывающие все помещения посольства при угрозе взрыва, состояли исключительно из египтян. И я даже догадываюсь, кто смог заполучить инсайдера в этой команде.

— Твой отец? — прошептал Джефф, сочувственно поглядывая на Камаля. — Ты сообщишь об этом президенту?

Камаль тяжело вздохнул.

— Не знаю. Если бы дело касалось только моего отца, я сказал бы сразу же. Он заслужил это, но дело касается и Аббаса тоже. Если я выдам о нем информацию американцам, то стану предателем своей страны. Я бы не хотел оказаться в египетской тюрьме. — В голове Камаля стучало, горло сжалось, он не мог больше произнести ни слова. Он полностью отдавал себе отчет, что разделение финансов с отцом, вернее вывести деньги из Египта, стало для него самой наименьшей проблемой.

Джефф наблюдал за ним, терпеливо ожидая, когда он разберется в своих мыслях. Сердце Камаля болело, на груди вот уже несколько недель лежала словно многотонная плита. В то время, когда он решил разорвать связь с отцом, он совершенно не собирался рвать связи с Египтом.

Его отношения с родиной были сложными, хотя раньше он этого не понимал. Он прожил в тени Египта всю свою жизнь. Для него Египет был везде, даже когда он был через океан, он был в зеркале, когда сам Камаль видел свое отражение, был в еде, которую делали в столовой посольства, был в общении с сотрудниками, когда они общались на родном языке друг с другом. Египет был в его ДНК, и в каждой доле ответственности и опыта, который он отдавал и получал в течение жизни.

Но в то же время он провел очень мало времени в самом Египте. Фактически, в общей сложности не больше месяца, за последние десять лет. Два года в египетской армии были разделены между командованием в Египте и другим — за пределами страны. Да, Египет был в его крови, но он не был в его жизни. Не на регулярной основе. В возрасте тридцати четырех лет, он обнаружил, что Египет был скорее для него чужой страной, особенно в последний раз, когда он его посещал. Он вернулся туда, как возвращается пожилой родственник домой, который большую часть своей жизни провел в другой стране, но при этом всегда помня, что у него есть родной домой. Он не чувствовал себя в Египте, как дома.

— Что мне делать? — спросил он Джеффа, впервые в жизни, не видя выхода из тупика.

— По поводу этого? Может я предоставлю информацию председателю Объединенного комитета начальников штабов?

— Это разобьет меня в пух и прах, так как он доложит обо всем президенту, — пробормотал он.

— Тогда нам стоит выяснить, как добыть хоть какие-то доказательства, если мы не можем использовать тебя в качестве нашего источника.

— Боже мой, какой бардак! — Он прошелся пальцами по волосам. — Можешь подумать над тем, как это осуществить?