Не может быть.

— Елена, где Стефан сейчас?!

***

POV Stefan

— С днём рождения, любимый! — все вместе выкрикивают мои самые лучшие и любимые человечки. Я, усмехнувшись, задул тридцать свечек на большом торте.

— Мм, дорогой, — подойдя, Елена обняла меня за шею, поцеловала страстным поцелуем. А я расширил глаза, потому что она никогда себе такого не позволяла на глазах у детей…

— Поздравляю, папочка, — тут же я увидел дочь, Елена отошла от меня.

Моя девочка протянула мне свой детский рисунок. У неё всегда хорошо получалось рисовать.

— Эм… что тут? — мягко улыбнулся я. Лист у меня в руках абсолютно белый. Как будто она нарисовала что-то молоком, а я этого увидеть просто так не могу.

— Пап, ну ты что слепой что ли? — фыркнула моя большая девочка.

Ей всего девять лет, а ведёт себя, как самый настоящий подросток.

— Тут, смотри. Ты, мама, дядя Стивен и дядя Себастьян.

Я ещё раз смотрю на рисунок и действительно вижу то, что мне сказала моя дочь. Изображение проступило сквозь бумагу.

— Что здесь происходит, — не в состоянии был я понять, неосознанно выпустив рисунок из рук.

У меня кровь стынет в жилах.

— Кого же мне выбрать? — Елена развела руками в сторону.

Детей около меня уже нет, и вот я вижу Верлака и Стивена рядом.

— Я же не шлюха, не могу сразу со всеми, — улыбнулась она мне не своей улыбкой, злой улыбкой.

До меня всё не доходило, что это сон.

— Я считалочкой выберу, — щёлкнула она пальцами. — Не помню… как там … хм, впрочем, не важно. — Елена серьёзно задумалась. — Раз, два, три, четыре, пять… пуф-паф… умирает зайчик мой. Это ты, милый, — искренне улыбнулся жена мне, и внезапно в моей груди появилась кровоточащая рана. Просто из ниоткуда. — Эй, — Елена обиженно посмотрела на Верлака, который расправился со Стивеном.

Я схватился за грудь, потому что ощутил сильный дискомфорт. Удивительно, что я не чувствую боль от ранения, меня уничтожает боль в сердце.

Видеть Елену с этим уродом слишком больно, особенно когда она с ним добровольно.

— Я любила тебя, — прошептала мне Елена, когда Верлак начал целовать её в шею, сильно сжимая талию руками. — И его любила, — указала она взглядом на бездыханное тело Стивена на полу, — но его, — жена, видимо, подразумевала Верлака, когда произносила, — никогда не любила. Спаси меня… пожалуйста…

Её шёпот переходит в крик. Громкий.

— Стефан!

Я хочу утешить её, но вот он зажал её так тесно в своих «объятиях», а я не могу даже пошевелиться. Я прошептал «не отдам», выкрикнул её имя и извинился за свою беспомощность сейчас.

Меня кто-то трясёт. Проснувшись, я увидел жену.

Всё лишь сон. Я выдохнул от облегчения. Оказывается, ей тоже снился кошмар, но она о нём не распространятся. Я тоже не хочу говорить про свой сон. Про тот сон, где она меня убила. Не желая этого, но всё же это произошло.

Я волнуюсь. И то, что всё зависит от Верлака, меня не успокаивает. Я пытаюсь быть отличным папой для своих детей, не исключая возможности, что это моя последняя встреча с ними. Откуда я могу знать, когда Селеста захотела меня убить? Может, это случится ночью?! Может, утром.

Чёрт возьми, я не знаю!

Но я стараюсь держаться при родных. Пытаюсь запомнить все черточки в лице каждого — в лице сына, дочерей, в лице жены. Я целую всех напоследок, затем спокойным шагам направляюсь к выходу.

Не в силах уйти просто так, я целую мою Елену. Боже, почему она наверняка осознает, как я себя чувствую? Почему это понимание отображено у неё на лице?

Почему я так сильно люблю её… Её боль — моя боль. Она видит, как мне сейчас, и переживает, а из-за её стресса мне ещё хуже.

Елена, ты просто не представляешь, как сильно я люблю тебя. Честно говоря, я и не сам не понимал этого раньше.

В автомобиле я предельно спокоен. Ламборджини успокаивает меня. Себастьян высказал свои опасения по поводу транспорта, на котором я езжу, и предложил сменять каждый раз автомобили. Его мысли показались мне разумными, поэтому сейчас я еду на Ламборджини, а потом… не знаю, на чём поеду сам.

Себастьян желает помочь только ради Елены. Я вижу это.

Но он не может любить её, как я. Он не любит её так, как я. Уверен.