– Зря ты удивляешься, – помогая перенести коляску через высокий бордюр, заметила Татьяна. – Ты же была второй на факультете по успеваемости. Так что все закономерно. На мой взгляд, те, кто отказался брать тебя на работу из-за малышки, упустили шанс приобрести неоценимого специалиста. Так что твоему Карелину, кем бы он ни был, респект.

– Тань, да ну тебя. Почему-то все окружающие верят в меня больше, чем я сама.

– Потому что нам со стороны виднее, – девушка остановилась и, придержав коляску, серьезно посмотрела на Стасю. – Если ты еще не поняла, то я считаю тебя подругой. Просто не привыкла навязываться и лезть в душу, а ты все время была слишком занята учебой и этим своим… В общем, неважно. Я пять лет наблюдала, как ты с нечеловеческим упорством идешь к цели. И ты дошла. Впереди нас всех. Так что даже не думай сомневаться. В издательство тебя не за красивые глаза взяли… Хотя и они в комплекте имеются, – попытавшись разрядить сгустившееся напряжение, пошутила Таня.

Глядя в чуточку неуверенные глаза приятельницы, Станислава внезапно поняла смысл прошлых Таниных поступков. Пакеты с продуктами, якобы купленными забывшим о ее аллергии Кешкой, новенький пуховик, приобретенный Татьяной на распродаже и оказавшийся «узковатым», подаренный родственниками «по ошибке» девчачий комбинезон для Ванечки, немедленно перешедший к Валюше… Все то, за что Станислава была искренне благодарна, но не осознавала, что не было никаких ошибок, а была ненавязчивая забота подруги.

Пряча навернувшиеся слезы под густыми ресницами, Стася стояла, крепко вцепившись в ручку коляски, не зная, что сказать… Как реагировать на собственное понимание… Но Таня заметила…Поняла… И непринужденно отвлекла Станиславу от переживаний.

– Ой, Стась, смотри, сколько уток! Давай Валюше покажем! Знала бы, прихватила хлеба, – подхватив на руки малышку, она подняла ее над каменным парапетом.

С полчаса девушки наблюдали за копошащимися в прибрежных камышах кряквами, растворяя последнюю неловкость в заливистом смехе Валечки. Наконец, вспомнив о цели прогулки, они все же направились к остановке.

В торговом центре Стася первым делом зашла в отделение ***банка и, положив большую часть «премии» на пластиковую карту «про запас», отправила матери перевод. Боясь не пройти испытательный срок, девушка пока не сообщила ей о заключенном договоре с издательством, но после переписки с Наташей ее уверенности прибавилось, и откладывать радостный разговор больше не хотелось.

Мамин звонок не заставил себя ждать.

– Привет, дочь, – голос Анны Антоновны был полон сдерживаемой тревоги, – откуда деньги? Ты…

– Мамочка, не переживай, я нашла работу. У меня теперь все хорошо, – поспешила успокоить Станислава.

– А как же Валечка? Ее куда? – растерянно, с легким привкусом надежды, спросила Анна.

– Мамуль, я сейчас не могу говорить, но ты не переживай. Приеду домой и обязательно тебе перезвоню, расскажу все подробности.

– Ох, Стась, я же теперь изведусь вся.

– Ты лучше скажи, как твоя нога?

– Заживает, только слишком уж медленно, – пожаловалась мама.

– Ты пьешь лекарства?

– Да закончились уж, а пенсия через три дня.

– Деньги у тебя теперь есть, попроси бабу Пашу, пусть купит. И не тяни, тебе кальций нужен.

– Хорошо, дочка. Ты бы приехала, я соскучилась.

– Мамочка, мы обязательно приедем, как только сможем! Я тоже очень-очень по тебе скучаю. Все, целую. Скоро позвоню.

– Жду, родная.

Сунув телефон в сумку, Станислава поспешила к ждущим ее Тане и Валюше.

Марина приехала с раннего утра. Открыв дверь своим ключом, врученным ей на всякий случай, она, еще по дороге скидывая одежду и оставляя предметы гардероба лежать на ступенях, поднялась в спальню и, приподняв край одеяла, скользнула в постель к спящему голышом Савелию.

– Марина? – приподняв голову и сонно моргая, он с удивлением посмотрел в лукаво искрящиеся глаза. – Что ты тут делаешь?

– Ты не рад? – проведя ладошкой по теплому плечу Савы, девушка прищурилась. – Мы вчера нехорошо расстались, надо это исправить.

– Да? И как будем исправлять? – осторожно переворачиваясь на спину, мужчина в искусственном сомнении приподнял бровь.

– Может, вот так? – отбросив покрывало к ногам, Марина прижалась к руке Савелия обнаженной грудью и потянулась к его лицу.

Легкое прикосновение губ постепенно перешло в дикий, яростный поцелуй, пробуждающий в их телах уже привычное желание. Саве очень хотелось забыть о сдержанности и со всей давно стиснутой в жесткие рамки болезни страстью нырнуть в бушующий водоворот, но вместо этого он, скомкав простыню в кулаках, заставлял себя лежать почти неподвижно, позволяя женским губам и рукам творить все, что им вздумается.