– Что за красавчик?

– Ну, Кеша утром мне поручил с мужичком связаться, помнишь? Который такой красивый, что хочет продать своё лицо для рекламы.

– И что, в самом деле красивый?

– Не знаю, я его дома не застала. Может, урод.

Зазвонил телефон, Натка подняла трубку:

– Алло!

– Наталья Андреевна, к вам посетитель, Константин Игоревич. Он на проходной.

– Сейчас выйду, – кивнула Натка. – Вот, помяни чёрта. Сейчас увидим, красивый или нет. Он уже я вился, на проходной ждёт.

На проходной Натку ждали двое. Высокий худощавый мужчина лет тридцати и невысокая полная женщина лет пятидесяти. «Маму, что ли, притащил?», – гадала Натка, быстренько выписывая им пропуска. Она привела гостей в свой кабинет, посадила напротив себя, выдала по кружке с чаем, попутно рассматривая красавца. Мужик, действительно, был хорош. Тёмные волнистые волосы зачесанные наверх, серые глаза в чёрных загибающихся ресницах, чёткая лёгкая линия бровей. Правда, тонкие губы, хрящеватый нос с несколько резким вырезом ноздрей и острые ушные раковины делали его похожим на красивого, но злого эльфа. «Есть в нем что-то такое, гнильца какая-то. Как в перезрелом помидоре», – подумалось Натке. «Лежит красавец-помидор, показывает тугие сочные бока. А попытаешься в руки взять – лопнет и растечется по пальцам томатной жижей».

– Константин Игоревич, а сколько вам лет?

– Мне тридцать два года.

– Как вам пришла идея продать свое лицо?

– А у меня нет другого выхода. Ради любимой женщины я готов на всё. Я так и написал на передачу. Пусть будет хоть кривая, хоть рябая, хоть старуха древняя – на всё готов.

– Так, стоп, стоп, с этого места подробнее, – встряхнула головой Натка, – На что именно вы готовы с кривой рябой древней старухой?

– Я готов продать себя за тридцать тысяч долларов любой женщине и жить с ней, нелюбимой, до конца жизни!

Динка, сидевшая за спиной красавца оторвалась от своего сценария и вытаращила глаза.

Он что это, всерьёз? Натка почувствовала азарт – снимаем!

– Вы готовы повторить это перед камерой?

– Готов.

– Тогда посидите минуточку.

Она выскочила из кабинета и побежала в операторскую. Там сидел и курил одинокий Ежов, старший по операторам.

– Анатолий Иванович, миленький, мне срочно нужна съёмка на полчаса! Срочно! У меня там такой кадр пришел! Продавать себя хочет за тридцать тысяч долларов! Надо интервью записать. Я знаю, что камеру надо с утра заказывать, но он пришел без предупреждения, такой материал, нельзя упускать. Анатолий Иванович, выручайте!

– Тихо, тихо, не егози, – Ежов загасил окурок в облезлой баночке из-под растворимого кофе и открыл журнал с записями.

– Так, третья камера свободна до трех, сейчас половина, полчаса у нас есть. Где пишем?

– У меня в кабинете. Спасибо, Анатолий Иванович! Я к гостям вернусь, а вы подтягивайтесь!

Натка вернулась в свою комнату. Мама Константина Игоревича в смешной кофте с люрексом сидела и смотрела перед собой неопределенным рассеянным взглядом. Динка курила в форточку и отвечала на вопросы Константина Игоревича про телевидение. Константин Игоревич сидел, вольготно развалившись в креслице, закинув ногу на ногу. Натка оглядела его ещё раз, теперь – как персону в кадре.

Тёмные волосы закрывают шею и загибаются за ушами неопрятными прядями. Ничего, терпимо. Одет в светлый крапчатый пиджак – Натка видела такие на местном рынке. Из-под пиджака виднеется сине-серая клетчатая фланелевая сорочка, из-под сорочки выглядывает серая футболка. Так, до пояса в кадр брать можно. Общий план?

Натка поглядела на обтрёпанные чёрные суконные штаны и разбитые толстые ботинки, из которых выглядывали серые шерстяные носки ручной вязки. «Общий план брать нельзя. Да, поиздержался мужичок. Неужели кроме натуры зарабатывать нечем?»

– Константин Игоревич, а почему всё-таки такое радикальное решение? Вы не пробовали заработать как-нибудь по-другому, без продажи в чужие руки? – спросила она

– По-другому я не смогу заработать столько, чтобы решить сразу все проблемы. У меня рабочая специальность, я закончил училище по специальности «контрольно-измерительные приборы», но без связей ведь хорошую работу не получишь! Я грузчиком пробовал работать, ремонты делать в квартирах – но это всё не то, не моё. Я знаю, что способен на большее, но здесь у меня нет возможностей развивать свою личность. У меня любимая женщина…

Константин Игоревич мотнул подбородком в сторону своей спутницы и продолжил:

– Престарелые родители («Не такая уж и престарелая его мама!», – мелькнуло у Натки), маленький ребенок. И они ждут, что я, как сын, мужчина и отец изменю их жизнь к лучшему, защищу их и обеспечу. И я принял это решение и позвонил в Москву на телевидение.

– Вы знаете, он такой деликатный, он не хотел меня расстраивать и ничего мне не сказал, – вдруг заговорила женщина.

– Я узнала, что он решился на это только тогда, когда позвонили из Москвы и стали расспрашивать про Костю. Спросили, как я отношусь к его решению продать себя. А потом спросили, кто я. Я ответила, что гражданская жена, а они бросили трубку.