— Прежде всего, я должен поговорить с тобой. Расскажи мне, что с тобой происходило, пока Хиджи был твоим хранителем.

— Зачем?— удивилась Юля,— ты ведь уже знаешь все это.

— Это нужно для тебя самой, ведь за этот срок с тобой случилось много плохого, о чем ты ни с кем не говорила. А это вредно – негатив нельзя копить в себе, иначе он навредит.

Юля понимающе кивнула, и, немного помедлив, рассказала – о тяжелом самочувствии отца и похоронах, об унижающих словах девочек и их наказании энергетическими лучами, о жестоких словах Даши и воспоминаниях из прошлых жизней, несущих негатив. Говорить временами ей было очень тяжело, зато, когда она закончила, почувствовала, словно с души свалился тяжелый камень.

— Мне стало легче,— протянула девочка радостно,— ты знал это, поэтому настоял на тренировке?

Юкумба кивнул, разрешив Юле тренироваться.

Девочка устроилась поудобнее на травяном ковре поляны, закрыла глаза…. Почувствовала руки Юкумбы на своем лбу – они излучали тепло, что расходилось по всему телу девочки. Совсем скоро Юля перестала чувствовать его, ушла в себя и перед ее внутренним взором начали проноситься сцены из прошлых жизней. Несколько сцен со смутными образами, быстротечные…. И наполненная негативом и болью сцена из той жизни, где она была женой деспота и матерью двоих детей.

Сейчас ее муж пьянствовал вместе с тремя приятелями, заставляя руганью жену прислуживать им. А когда они вконец напились, начали приставать к ней. Она, вырвавшись, в страхе забилась в угол, умоляя, чтобы ее не трогали…

— У тебя нет чести, и это всем известно,— сказал муж издевательски,— так что еще немного насилия на тебе не скажется. Ты уже давно, еще у того лесника, стала подстилкой для мужчин, и сейчас поздно изображать невинность.

Она знала, что ей никто не поможет, что ее все равно изнасилуют…. Но не сдвинулась с места, сжавшись в комок еще сильнее, повторяя бесполезные слова мольбы…

— Не смиришься – они изнасилуют твою дочь,— продолжил муж безжалостно, указав на дрожащую от страха на печи девочку 7-ми лет – ее утешающе обнимал брат, на год старше,— хочешь ей той же жизни, которой живешь сейчас?

— Ты не посмеешь!— выкрикнул мальчик, спрыгивая с печи,— она ведь и твоя дочь тоже, как ты можешь так с ней? Я защищу ее!

— Не лезь,— прошипел его отец, грубым ударом опрокинув мальчика на пол,— иначе снова изобью. Ты уже забыл, что как скотина валялся после тех побоев неделю?

Мальчик сжал в злости кулаки, почти кинулся на отца…

— Не надо!— выкрикнула его мать, по щекам которой потекли горькие слезы,— не вмешивайся…. Я не позволю это, лучше уж пусть меня насилуют…

Ее сыну оставалось только смириться, вернуться на печь, к тихо плачущей сестре. А их рыдающая мать разделась, легла на кровать…. На нее тут же навалился один из гостей, женщина закричала от боли, умоляя пощадить…. Но ее мучитель лишь сильнее налегал на нее, причиняя все большую боль. Наконец он закончил, его место занял другой…. Она закричала сильнее, с надрывом, чувствуя мощный натиск орудия пытки на свое измученное влагалище. Потеряла сознание от боли, затем пришла в себя через некоторое время, понимая, что ее еще насилуют…. Она не знала, сколько продолжалась эта жестокая и безумная пытка, теряя сознание то и дело, но, придя в себя после очередных жестоких ударов, поняла, что ее насилует муж. Вот он завершил свое насилие, и, встав с кровати, отвесил ей такую пощечину, что она невольно заплакала вновь. Забилась в угол кровати, ожидая очередных побоев от мужа…. И они незамедлительно последовали – муж, схватив ее за волосы, потащил с кровати, ударил по лицу, отчего она налетела на стену, упав. Начал избивать ногами, до полубессознательного состояния…. И, когда она уже ничего не соображала, наполовину уйдя в беспамятство, поняла, что муж выволакивает ее за волосы на улицу – где был мороз и метель. Бросил в снег у крыльца, захлопнул дверь за собой…. Еле поднявшись, она дошла до двери, дрожа всем телом от неимоверного, пробирающего до костей, холода, начала колотить в нее, умоляя, чтобы ей открыли. В доме раздался крик детей, затем послышались удары и плач дочери. Женщина завопила, проклиная мужа, умоляя пустить ее к детям, не трогать их и сжалиться…. Но тщетно – ее словно не слышали. Все тело начало коченеть от холода, и она, обняв себя руками в бесплодной попытке согреться, сползла на крыльцо….

Сквозь дымку бессознательности она чувствовала, что ее внесли в дом, положили на печь. А, придя в себя окончательно, поняла, что вся горит в жару и чьи-то заботливые руки обтирают мокрым полотенцем ее лицо. Затем увидела тревожное лицо сынишки, заплаканное личико дочери…

— Ты поправишься, мамочка,— прошептал сын,— выздоровеешь совсем скоро…

— Эй, ты!— раздался грубый окрик ее мужа,— вставай, подавай завтрак!

— Она болеет!— выкрикнул сын,— ей нужен покой…

— Я сказал – быстро за работу!

Муж подошел к печи, и, грубо оттолкнув сына в сторону так, что он упал на пол, схватил бедную женщину за волосы, заставил встать…. Потащил к столу, оттолкнув к лавке…

— Пошевеливайся, иначе получишь!

Она, не в силах даже сидеть, чувствовала, что плачет, ощущала бьющий ее озноб. Попыталась пересилить себя и выполнить приказ мужа…. Но упала от неимоверной слабости. Муж начал избивать ее ногами, руганью приказывая подняться…. Но она не могла даже присесть и лишь рыдала от бессилия…

— Не надо мучить ее!— услышала она крик сына,— ей сейчас очень плохо, из-за того, что ты ее выгнал на мороз, она горит в жару! Так и умрет, если ты не сжалишься…

Голос мальчика затих, прервался рыданиями…. Она почувствовала, что удары прекратились, и услышала:

— Будете лечить ее сами. И заодно еду готовить и дом прибирать.

— Мы все сделаем, отец,— откликнулась дочь слабым голосом,— но не мучай маму больше…

2 пары маленьких, худеньких, рук помогли ей встать и дойти до печи, лечь вновь…. Снова она видела заплаканные лица детей, отчего ее сердце ныло все сильнее, и ощущала капельки слез, падающие налицо – они приносили прохладу…