Вместо того, чтобы заинтересоваться инструментами и отдаться во власть музыкальных качелей, Музыкант, захлопнув книгу, прошёл прямо к зеркальной поверхности, запустив руки в карманы своего пальто и внимательно рассматривая мальчика.

— Я не знаю, что случилось. Они не упоминали. Но Граф сомневался, стоит ли впутывать в это тебя.

Наконец произнесённые слова дело не разъяснили. И от того становилось всё непонятнее, почему Музыкант так не решался сказать это? Почему был таким мрачным?

— Я не понимаю.

— Ситуация связана с тобой. Но как-то плохо. Слишком плохо, потому Граф раздирается между желанием сказать и промолчать. Я уже видел такое однажды.

— Да? И что он решил в тот раз? — всё ещё не понимая серьёзности ситуации, спросил мальчик.

— Кое-что неверное, — отворачиваясь, ответил Неа, направляясь к пианино.

Аллен вздохнул, понимая, что у того музыкальная пауза, и больше ничего пока произнесено не будет. Он даже закрыл глаза, приготовившись слушать, но вместо этого Неа, усевшись перед инструментом, вдруг произнёс, будто обращаясь к кому-то:

— Он выбрал то, что уничтожило нас, ублюдок!

Необычайно холодные, жёсткие и весомые слова были наполнены едва сдерживаемой яростью. Аллен тут же распахнул глаза, пытаясь понять, что это могло значить, но лицо Неа уже приняло тот самый сосредоточенный вид, что был у него всегда, когда он начинал играть, постепенно всё глубже погружаясь и утягивая своих слушателей в параллельную, невероятную вселенную переплетения звуков и образов.

Ждать от него ответов сейчас не приходилось.

Аллен снова закрыл глаза.

Его позвал Майтра через всего-то сорок минут и сообщил, что с ним хотят поговорить. Неа в это время всё ещё был увлечён игрой и, кажется, даже не заметил прощания мальчика. Сначала Аллен полагал, что он будет ещё долго озабочен подобным поведением Четырнадцатого, но последующие события вытеснили все его заботы.

Это была одна из резиденций Шерила — уныло определил Аллен, оглядываясь по сторонам в холе после выхода из врат. Его уже ждал Тики — вот что было странно. Микк кивнул мальчику, попросив подождать немного, и отошёл в угол с Майтрой. И, несмотря на любопытство, Уолкер не пытался подслушать, о чём они говорили. В итоге Одарённость пожелал им обоим удачи (в этот момент Аллен действительно начал бояться) и ушёл обратно во врата.

— Мы знаем, кто устраивал покушения на тебя и желал тебе смерти, — коротко объяснил Тики, хватая мальчика за локоть и ведя за собой.

— Да? И зачем кому-то убивать меня?

— Об этом ты можешь сам у неё спросить, — Тики замер, будто вспоминая о чём-то. — Если, конечно, хочешь её увидеть и спросить.

— Почему нет? — Аллен ни черта не понимал в этой ситуации.

— Есть причины, по которым тебе, возможно, лучше этого не знать. Но Граф полагает, что лучше, чтобы ты знал. И мы так и не сошлись во мнении, стоит ли сказать тебе, кто это такая до того, как ты её увидишь, или уже после.

— А я знаю её? — у Аллена не было особых проблем с тем, что кто-то хотел его убить. Почему-то это его не задевало. Убивали многие и многих, так в чём проблема? Тем более он никогда не понимал, зачем кому-то пытаться убить его? Даже если это знакомый ему человек… Какая разница?

— До тех пор, пока этот зачинщик не имеет ничего общего с моей Семьей, я спокоен, — произнёс Аллен, — и хочу знать.

— Ты в курсе, что только что поставил меня в затруднительное положение?

— Что? — Аллен почувствовал неприятную тяжесть в груди.

— Кого ты считаешь своей Семьей?

— Вас. Ноев. И Ману, конечно. — Вопрос был совсем простым и ответ на него ещё проще. Но Тики всё ещё выглядел очень мрачным.

— Малыш, речь пойдёт о женщине которая… которая, родила тебя.

— Эм… что?

— Малыш?

— В смысле? Ты имеешь в виду та, что…

Несмотря на все рассказы о том, что его продали в цирк, Аллен почему-то всю свою жизнь глубоко в подсознании был уверен, что его мать мертва. Отец? Неизвестно. Он мог и бросить их, и ещё что угодно. Но мать в его голове всегда была мертва. Он не думал о ней много с тех пор, как ему исполнилось восемь лет. Он совсем о ней забыл, встретив Ману. Он не нуждался в этом образе больше.

И сейчас, стоя перед Тики, он понимал, что мать у него всё же была. И раньше, и сейчас.

И даже нашла его.

— Зачем? Она… она хотела меня…

— Не знаю, Малыш.

Аллен резко отвернулся, понимая, что воздуха в лёгких не хватает, чтобы хотя бы дышать, не то что говорить.

Он молчал некоторое время. В его голове было слишком много мыслей, и они все были слишком разными. Он потерял счет времени в этом молчании, очнувшись, лишь когда его позвал Тики.

— Ты хочешь её увидеть?