И их много. Удушающе много. Все порождённые им и вызывающие именно то, что к ним испытывал Лави, создавая новые записи. И они ведут себя именно так, как он ждёт, ведь как ещё должен вести себя старик? Отчитывать и объяснять, вызывая раздражение и обиду на самого себя за то, что не понял, не сообразил, когда следовало.

А как много всего он испытывал к людям в этой своей последней войне… и если он не придумает что-то, эта война и впрямь станет последней.

И Лави не мог смотреть на то, как медленно наступает эта толпа выдуманных, восставших благодаря его чувствам нелюдей. Как их руки тянутся к нему с криками, мольбами, болью, хотя все они повторяют одно и то же. Всего одно жалкое слово.

Лави….

Лави!

Лави!!!

Его имя! Имя, что ему дали для ведения этой беспощадно затянувшейся записи.

Роад связала его сердце. Роад вознамерилась уничтожить его.

Старшее дитя Семьи Ноя, да? — он усмехался, думая об этом. — Воистину коварное создание, откуда она узнала?

И за этой сухой лекцией, так надёжно отвлекающей его от главного, Лави едва успел услышать слова лежащей у его коленей ненастоящей Линали, с криком пытающейся вонзить в него нож.

И это становилось в разы опасней с каждой новой минутой.

Здесь уже не было никакого горизонта, только обступающие со всех сторон толпы.

— Лави, — медленно приподнялась Линали, продолжая держать нож и неестественно запрокидывая голову, чтобы смотреть прямо на него. — Почему ты покинул нас? Ты говорил, что мы не друзья…?

«Почему?» «Почему??» «Почему!» — вторили ей эти странные создания, облачённые в человеческие формы. И Лави отступил в центр круга, понимая, что бежать уже некуда, и единственное, что он должен….

— Мы не просто записи на бумаге!!! — донёсся крик дикой пародии на Линали, вызывающей между тем истинные эмоции. Послужившие приказом к атаке. Со всех сторон, в одно мгновение на него прыгали все эти…

Иллюзии.

Иллюзии и не более — пронеслось в голове Лави, когда рука поймала острый и, безусловно, привычной нож, вторая же локтем ударила по голове успевшего подойти слишком близко чернильного фантома. И они, словно понимая, что он стал серьёзен, на какое-то мгновение остановились, наблюдая так же, как и Лави, за брызгами тёмной крови первых его жертв.

Они все так похожи на реальных людей.

Разве что реальные вряд ли набросились бы на него вот так скопом безумных монстров!

Да что книжник может знать о людях?

Мир иллюзии пошатнулся, не имея ни одной настоящей опоры, к Лави всё ещё тянулись руки, но уже не в попытке причинить вред. Тянулись словно за помощью, тихо, осторожно. Лави оставалось лишь резко развернуться, почти радуясь тому, что его рука крепко сжимает короткий, но такой эффективный нож. Такой знакомый, безжалостно холодный, вспарывающий плоть этих подделок.

Потому что стоит подпустить их, и они с таким же невинным взглядом уничтожат его.

Поглотят.

Разорвут на части.

— Вы не настоящие… вы иллюзии…

О, как книжники ненавидят обман!

Как книжникам порой сложно совладать со своим сердцем даже без этих совершенно безумных игр!

Его нож то и дело запинался в миллиметрах от этих обманок, и, если бы он продолжил пересиливать себя таким образом, попался бы в западню за какие-то мгновения!

Лави закрыл глаза, пытаясь сохранить разум, стараясь не поддаваться, но нападающие фантомы лишь закричали ещё громче, вопрошая и стеная, зачем, почему он так поступает с ними. Почему он убивает их.

Потому что они не настоящие?

Потому что это единственный способ выбраться отсюда?

Но все они призваны в этот уродливый мир его сердцем. И если он продолжит убивать их всех, как и говорил ему этот Лже-Книжник, пытаясь выбраться наружу, то не убьёт ли себя сам? Не уничтожит ли все эти важные нити?

Чёрт возьми, как ему нужен был сейчас настоящий книжник с хорошей, крепкой лекцией и чувствительными подзатыльниками!

Он должен убивать! Убивать их, чтобы выбраться, всё остальное подождёт его там, снаружи: и пинки Старика, и лекции, и нотации – а сейчас, сжимая зубы, он должен был продолжать это безумие….

Только ради того чтобы очутиться в Ордене. В новом воспоминании.

Роад контролирует их напрямую? Или же она сама точно не знает, в чём дело?

Жертвы Ордена в первый же день их прибытия, вот что стало новой ареной. И ученик книжника совсем не желал бы начинать новый бой здесь.

Лави согнулся, зажимая голову, не в силах прервать этот поток воспоминаний.

Воспоминания о первых знакомствах.

Он едва увернулся от прямого удара одного из фантомов, носящего обличие Джонни. Добродушного Джонни, который не мог так безумно скалиться и желать его смерти. Не мог так безжалостно топтать сердце Лави.