Они застывают снова, в паре футов друг от друга, и Норману нестерпимо хочется вклиниться, просто встать между ними, как последнее препятствие.

– Брэдли мертва. – Едва придавая словам звучание, выговаривает Дилан. Мама только кивает, подтверждая известие, ожидая чего-то, и, судя по всему, это следует. – Кто-то её убил. Я ведь даже не любил её, а теперь её нет. Я так… – парень прерывается на вдох и кое-как, словно умирающий вымучивает последнее слово, шепчет с мольбой: – Мам?..

И Норма простирает руки в стороны, Норман наблюдает за этим движением, словно в слоу-мо, а вот Дилан, издав какой-то несуществующий звук, слишком быстро, абсолютно незаметно для глаза, вдруг оказывается в её объятиях.

Оба они плачут, горько и едва слышно, пока Дилан цепляется за маму, пока мама принимает Дилана обратно, всегда, всегда обратно, и Норман знает, что их скорбь не имеет ничего общего со смертью Брэдли Мартин, и Норману кажется, будто он распадается, просачивается сквозь пол, вниз, никуда.

хХхХх

По всей школе, как мобильный вирус, бродят снимки, сделанные каким-то копом внутри дома Мартинов и слитые затем в интернет зачем-то. Норману никогда было не понять, что людей так привлекает в ауре преступления, если НЕ ОНИ его совершили. Он, объективно рассуждая, может признать правомочность желания оставить ‘трофей’ за собственные заслуги. Но весь этот неоправданный ажиотаж вокруг чужих убийств? Это нездорово, право.

– Просто не обращай внимания, – советует Алекс, замечая, как Норман кривится во время очередного упоминания этих злосчастных фотографий в чьём-то разговоре поблизости, и тот кивает головой, соглашаясь с рекомендацией.

Но много позже, оставшись один на один с собой, он всё-таки сдаётся этому стадному любопытству и прогружает полученные на электронку ссылки.

Ничто не привлекает его внимания, он остаётся равнодушен и пассивен, пока, в какой-то момент, его взгляд не падает, совершенно внезапно, на абсолютно незаметную, казалось бы, мелочь. Брошенная возле дивана сумка девушки. И сиреневый комок смятой бумаги рядышком.

Норман ещё долго потом фантазирует о том, что могло бы быть написано там. Это отвлекает его от домашних проблем.

хХхХх

От подозрительного уменьшения ‘домашних проблем’, если быть особенно точными.

хХхХх

Глядя иногда с возвышенности, как мама внизу подметает крылечки перед комнатами, а Дилан деловито помогает ей с починкой оконных рам или выхлапыванием ковров, Норман ощущает себя больным. Ему не по себе, даже несмотря на то, что оба его родственника даже не особо общаются между собой, просто слажено содействуют в неуклюжей асинхронности, в хрупкой пародии на неустойчивый мир.

Всё равно. Эта недогармония нелепа, и Норман почти желает, чтобы Дилан тоже получил загадочное сиреневое письмо.

хХхХх

Ричарду требуется двенадцать дней, чтобы сорваться. На Нормане, что характерно. Парень просто загоняет его в угол во время обеденной перемены, и он обвиняет, и плачет, и промазывает кулаками, и попадает в цель тоже; Ричарда оттаскивают несколько человек, хотя тот продолжает отбиваться, всхлипывать и кидаться в Нормана проклятиями.

Когда его уводят, толпа зевак постепенно расходится, а Норман остаётся на своём месте на полу, прислонившись спиной к стене, отстранённо вспоминая, как правильно дышать.

Норману требуется двенадцать минут, чтобы выйти из ступора достаточно, чтобы услышать, что Алекс, как оказывается, стоящий перед ним на четвереньках, зовёт его по имени и пытается до него достучаться.

– Что? – будто очнувшись, спрашивает Норман, и улыбка облегчения трогает губы Алекса.

– Ты как, приятель?

– Я в порядке. Скула болит, а так… – он аккуратно трогает припухшую часть лица. Синяк, должно быть, расплывётся знатный. Алекс понятливо фыркает и лёгонько тянет его за рукав.

– Пойдём. Я отведу тебя к медсестре.

А когда Норман возвращается домой в тот день, выясняется, что дверь в мамину спальню закрыта снова. На сей раз, правда, слишком уж убийственной трагичности вокруг этого действия не отмечается, и мама даже объясняет – зыбким, но ласковым голосом, что ей нездоровится, поэтому она предпочла бы провести несколько часов в полном покое. Норман может дать ей это. К тому же, так у него будет немного времени на то, чтобы подлечить своё собственное лицо – и не напугать мать очередными проблемами, в которые оказался впутан.

Дилан тоже остаётся дома, в отличие от прежней ситуации. Он смотрит ТВ в общей гостиной, время от времени бродит по первому этажу – то ли до холодильника за напитком, то ли просто, чтобы к чему-то приспособить собственные ноги. Дважды (Норман прислушивается) Дилан поднимается наверх, стараясь не топать, и стоит по нескольку минут под дверью Нормы. Норман испытывает острое желание выйти в коридор и отогнать брата прочь, но он держит себя в узде. Для этого ещё будет время, - утешает он себя.