— Еще как, — прошептал я.

— А, теперь мы снова шепчемся, — прошептала в ответ мисс Фрост. — Наверное, шепот — это тоже разновидность прикрытия.

— Но вы же что-то изучали в том колледже в Пенсильвании — не только боролись, — сказал я ей. — В ежегоднике сказано, что вы остановились на «художественной литературе» — не совсем обычный выбор карьеры, правда? — спросил ее я. (Вероятно, я просто лепетал что-то, чтобы отвлечься от члена мисс Фрост.)

— В колледже я изучала библиотечное дело, — сказала мисс Фрост, пока мы держали друг друга за члены. Ее член не был таким твердым, как мой — по крайней мере, пока еще не был. Я подумал, что даже в таком состоянии ее член больше моего, но без достаточного опыта невозможно оценить размер чужого пениса, пока не увидишь его.

— Я подумала, что библиотека будет сравнительно безопасным прибежищем для мужчины, который собирается стать женщиной, — продолжала мисс Фрост. — Я даже знала, в какой библиотеке хочу работать — в той самой школьной библиотеке, где хранятся те ежегодники, Уильям. Я подумала: какая еще библиотека примет меня так, как моя старая школьная библиотека? Я была хорошим учеником в Фейворит-Ривер, и я была очень хорошим борцом — может, не по стандартам Пенсильвании, но для Новой Англии я была очень неплоха. Конечно, когда я вернулась в Ферст-Систер женщиной, академия Фейворит-Ривер не захотела иметь со мной никаких дел — чтобы не подпускать меня к этим впечатлительным мальчикам! Каждый в чем-то наивен, Уильям, и здесь я просчиталась. Я знала, что в школе меня любили, когда я была Большим Алом; и я была слишком наивна, чтобы догадаться, что они не полюбят меня как мисс Фрост. Только потому, что твой дедушка Гарри был одним из попечителей городской библиотеки — этой старой публичной библиотеки, для которой я была слишком квалифицирована, — мне дали эту работу.

— Но почему вы захотели вернуться в Ферст-Систер — и в академию Фейворит-Ривер, вы же сами назвали ее ужасной школой? — спросил я.

Мне было всего лишь восемнадцать, но мне уже хотелось никогда не возвращаться в академию Фейворит-Ривер и в этот захолустный Ферст-Систер, штат Вермонт. Мне не терпелось убраться отсюда, оказаться где-нибудь — где угодно, — где я мог бы заниматься с сексом с кем захочу и где все эти до ужаса знакомые мне люди не будут таращиться на меня и осуждать, полагая, будто знают меня!

— У меня здесь больная мать, Уильям, — объяснила мне мисс Фрост. — Мой отец умер в тот год, когда я начала учиться в Фейворит-Ривер; если бы он не ушел сам, мое превращение в женщину доконало бы его. Но моя мать болеет уже много лет; из-за этого мне едва удалось закончить колледж. Мама болеет уже настолько давно, что если и выздоровеет, не поймет этого. Она повредилась рассудком, Уильям; она даже не замечает, что я женщина, или, может, уже не помнит, что ее сын вообще был мужчиной. Наверняка она даже не помнит, что когда-то у нее был маленький сын.

— А-а.

— Мой отец когда-то работал на твоего дедушку. Гарри знал, что мне нужно заботиться о матери. Только по этой причине я должна была вернуться в Ферст-Систер — независимо от того, как приняла бы меня академия Фейворит-Ривер.

Я пробормотал что-то сочувственное.

— А, да не так уж все плохо, — ответила мисс Фрост, снова играя. — В маленьких городках тебя могут поносить на чем свет стоит, но им придется тебя терпеть — они не могут просто захлопнуть перед тобой дверь. И я встретила тебя, Уильям. Может, потомки запомнят меня как сумасшедшую библиотекаршу, любящую переодевания, которая направила тебя по писательскому пути. Ты уже ведь начал, да? — спросила она меня.

Но мне история ее жизни казалась невыносимо печальной. Продолжая трогать ее член сквозь нижнюю юбку, я подумал о «Комнате Джованни», лежащей вместе с лифчиком Элейн у меня под подушкой, и сказал:

— Роман Джеймса Болдуина мне страшно понравился. Я не принес его обратно, потому что хочу дать его Тому Аткинсу. Мы с ним говорили об этом — мне кажется, ему тоже очень понравится этот роман. Вы не возражаете, если я одолжу ему книжку?

— «Комната Джованни» у тебя в сумке, Уильям? — неожиданно спросила меня мисс Фрост. — Где сейчас сама книга?

— Дома, — сказал я ей. Почему-то я побоялся сказать ей, что книга лежит у меня под подушкой — не говоря уже о тесном контакте романа с жемчужно-серым лифчиком Элейн Хедли.

— Нельзя оставлять этот роман дома, — сказала мне мисс Фрост. — Конечно же, можешь дать его Тому. Но скажи ему, чтобы не светил им перед своим соседом по комнате.

— Я не знаю, кто у него сосед по комнате, — сказал я ей.

— Не важно, кто он, — главное, не надо показывать ему роман. Я уже тебе сказала, что твоя мама и Ричард Эбботт тоже не должны его видеть. На твоем месте я бы даже твоему дедушке Гарри не говорила, что он у тебя.

— Дедушка знает, что я влюблен в Киттреджа, — сообщил я мисс Фрост. — Но никто, кроме вас, не знает, что я влюблен в вас.

— Надеюсь, тут ты прав, Уильям, — прошептала она. Она наклонилась надо мной и взяла мой член в рот — быстрее, чем я успел бы написать это предложение. Но когда я попытался запустить руку под ее нижнюю юбку и коснуться ее члена, она остановила меня.

— Нет, этого мы делать не будем, — сказала она.

— Я хочу делать все, — сказал я ей.