– Скайуокер.

– Соло.

– Скайуокер.

– Соло.

Вот уже полчаса это было единственное, что могли услышать окружающие от нашей компании. Мы с Томом препирались по поводу того, кого бы выбрала Лея, если бы Люк не оказался ее братом. Я была на стороне капитана «Тысячелетнего сокола», ведь это же несравненный Харрисон Форд, Том утверждал, что бравая революционерка выбрала бы мальчика-джедая, потому что он, такой милый и правильный, уравновешивал бы ее страстную натуру. Остальные тактично отмалчивались по этому вопросу, не жалея распалять и без того напряженный и содержательный спор.

В поисках последнего железного аргумента в нашем архиважном споре я обратилась к окружающей среде и отфутболила в Хиддлса ворох листьев, лежавший у края тропинки. Он в долгу не остался, собрал охапку с противоположной стороны дорожки и бросил в меня, но я уже что есть мочи уносила свои каблуки (да, не лучшая обувь для прогулки, но, разрываясь между двумя вариантами: смертельно уходить ноги и дышать в пупок собеседникам, я выбрала первый).

Том побежал за мною по пересеченной местности. Я рванула к ближайшей куче листвы за боеприпасами. Он тоже не отставал. Так, перестреливаясь, мы поравнялись с Мэг, которая с толком и расстановкой собирала «красивые листочки» в букет. Она с удивлением посмотрела на нас и, готова поклясться, выдала что-то наподобие «взрослые» и хмыкнула. Мы пролетели мимо, обстреливая друг друга экологически-чистыми боеголовками, и не прекращали выкрикивать «Соло!», «Скайуокер!». Амели и Бенедикт даже не свернули с тропинки, просто шли, посматривая на нас с высоты своей взрослости. Том обогнал меня, что было легко, имея такую фору, как мои шпильки. Он побежал к солидной куче листьев, которая по его смелым расчетам должна была убедить меня в том, то Люк Скайуокер – лучшая пара для горячей девушки Леи Органы.

Я тоже не собиралась сдавать позиции, поэтому задумала гениальный с точки зрения тактики, но абсолютно сумасшедший с позиции самосохранения и здравого смысла шаг. Я просто побежала к нему навстречу и, как только Том нагнулся за листьями, прыгнула на него, повалив в листвяной сугроб. Не успел он опомниться от такого позорного свержения, как я вскочила и начала притрушивать его сверху, приплясывая от удовольствия созерцать поверженного врага. Когда Хиддлстон начал кричать «сдаюсь» и махать белым носовым платком, я сжалилась и протянула руку, чтобы помочь ему вылезти из передряги. Но этот гад потащил меня за руку в кучу листвы и обвалял по первое число.

Когда он счел, что с меня довольно, мы вылезли из разворошенной свалки и поплелись к ближайшей лавочке приводить себя в порядок. К нам не спеша приближались наши уравновешенные и достойно себя ведущие сотоварищи, о чем-то мило болтая.

– Я восхищаюсь твоей выдержкой, Амели. Как ты не ревнуешь своего дурня в такие моменты? – поинтересовался Бенедикт.

– Так же, как и ты свою девушку, - невозмутимо ответила она.

– Но мы с Хеллс не встречаемся.

– Значит, в ближайшее время ты это исправишь. Если нет, то окажешься непроходимым идиотом.

– Но у меня уже есть девушка, - возразил он.

Амели только фыркнула в ответ, и они замолкли, потому что подошли к нам. Видок у меня и Тома был жалкий. Пока они вальяжно подтягивались к нашей лавочке, я стянула с себя шарф и вытягивала из него осколки снарядов. Под конец ноября листва не отличается особой прочностью, и мне пришлось выуживать коричневую крошку из петель шарфа. Том снял пальто и пару раз хорошо встряхнул его. Я предпочитала разбираться с проблемами медленнее и чистила свою верхнюю одежду вручную. Пока он доставал мусор из волос, я листок за листком отрывала со шпилек.

Бенедикт подошел ко мне и вытащил пару листков из волос, Амели помогла Тому, а Мэги прибежала к нам с целой охапкой листьев и щедро осыпала ими. Видимо, девочка решила, что это намного веселее, чем собирать никому ненужный гербарий. Пока мы не вышли из парка, она продолжала обстреливать нас из-за каждого угла. Мы не останавливали ее, лелея коварный план. Все наделись, что после такого ее батарейки сядут, мы в тишине посидим у Бенедикта и согреемся грогом после прогулки.

***

Бенедикт на правах хозяина дома был сослан на кухню за чаем. Том и Амели расселись на диване. Я разлеглась в кресле поперек, используя один подлокотник как подушку, а второй как подставку для ног. Мэгги сначала побежала за дядей на кухню, но не нашла там ничего интересного, поэтому вернулась к нам. Мы с Амели болтали о ее работе, Том делал вид, что его это не задевает, ревнивец. Пусть скажет спасибо, что ревновать надо исключительно к мертвым мастерам.

«Нет», - попыталась я ответить на вопрос девушки по поводу моих посещений Лувра, но получилось лишь болезненное «кря», потому что Мэгги не нашла лучшего места для приземления, чем мой живот. Дальше хуже, она попыталась лечь рядом, и я ощутила своими многострадальными мягкими тканями твердость ее колен. Девочка умостилась возле меня, свернулась калачиком и начала заплетать мне косички. Я безропотно терпела махинации с волосами, надеясь, что однообразные действия подействуют на нее успокаивающе. К тому времени, как Бенедикт явился с чаем, Мэгги, сжав свой последний шедевр в руках, уже спала.

Он снял с меня клиента и понес наверх. Мы сразу же забраковали чай, и я в порыве лености отправила Амели с Томом греть ром. Когда хозяин дома спустился к нам смертным, я все так же лежала, только еще и лениво потягивала горячительный напиток. Тем же (в пределах поглощения алкоголя) были заняты и Принц Уэльский с Белоснежкой.

– Чем займемся? – спросил Бенедикт, воодушевленный победой над племянницей.

– Выпьем грог, помолчим, - предложила я, лениво поворачивая голову в его сторону. Диван молчаливо одобрил план.