– Хеллс, я не хотел тебя так подставить, - подкатил ко мне Борн. – Но Кларксон так разорался, что я растерялся. Я не знал, что делать. Я так подставил тебя с этим расписанием.

– Да, - согласилась я. Он посмотрел на меня так, будто я надругалась над его лучшими чувствами.

– Но ведь я только что попросил у тебя прощения.

– А теперь вали отсюда, - сказала я, не желая продолжать разговор. Мужики, неужели они все думают, что, попросив прощения, совершают подвиг, достойный преклонения и восхищения. Сказали «извини» и ждут, когда им лавровый венок на голову возложат. Идиоты! Я не готова была даже сделать вид, что простила его. Обида от незаслуженного оскорбления жгла меня изнутри. К тому же я переживала, как бы этот инцидент не испортил наши с Кларксоном отношения. Не так легко было мне завоевать его уважение, чтобы вот так на ровном месте потерять.

– Я же… - начал Джейсон, но Уильям, наблюдавший сцену, пригласил его в кабинет.

***

Неужели после всех неудач и унижений я дома? Мне просто не верилось, что вот она широкая тяжелая дверь, за которой я могу спрятаться от проблем на работе, мокрого снега за шиворотом, холода и сырости улицы (это у нас сантиметр снега не остановит даже Lamborghini последней модели, а тут буквально весь общественный транспорт стоял в пробках), сломанной набойки (пополам она у меня еще не ломалась) с последующим прицокиванием на правую ногу и мыслей о завтрашней взбучке от шефа. Уильям очень хотел пригласить меня в кабинет после Джейсона, но решил, что я не стою того, чтобы задерживаться ради меня после официального окончания рабочего дня.

Я вошла в коридор и закрыла за собой дверь. Из гостиной слышался приглушенный голос Билли Холидей, пахло горячим шоколадом с корицей. Как же здесь хорошо! Я стянула неустойчивые каблуки, взгляд на которые поубавил первоначальный энтузиазм. Завтра придется надеть замшу, а эти до работы закинуть куда-то в ремонт, о чем желательно сделать пометку в ежедневнике и будильник переставить на пораньше. Я опять с головой ушла в бытовые проблемы, параллельно снимая с себя шарф и пальто, которое кинула на столик, пока стягивала носки. И носки неплохо было бы кинуть в стирку *ты и это в ежедневник запиши, - передал привет внутренний голос*

Решив проигнорировать дельный совет, я достала из шкафа вешалку, чтобы убрать пальто. Какова же была моя неописуема радость, когда я подняла его со столика, а из-под него вывалился кекс или еще какая-то выпечка, смазанная кремом. Я со своим патологическим равнодушием к кондитерским изделиям не могу назвать подвид и вид того, что испортило мое пальто розово-салатовым жирным разводом на спине.

Неужели так тяжело было убрать этот огрызок со столика в коридоре? Халк зол! Я помчалась на звуки Билли Холидей, готовясь излить на слушателя джаза весь свой сегодняшний гнев и недовольство. Он повернулся ко мне и улыбнулся, что чуть не пошатнуло первоначальные планы.

– Я знаю, что ты не любишь это мое пальто, но оно такого не заслужило, - начала я.

– Не то что не люблю, - сказал Бенедикт, обескураженный моим тоном, - просто оно выглядит, как изделие Hugo Boss, когда они в 40-вых обшивали армию Третьего Рейха.

– Хватит заговаривать мне зубы нацистами, - разозлилась я и бросила ему пальто. – Кто оставил в коридоре свои пирожные? Тяжело было их убрать? Неужели я так много прошу? Не делать в коридоре свалку.

Он смотрел на меня, не понимая, какая муха меня укусила. Обычно все наши бытовые проблемы и разногласия заканчивались шуткой или спокойным обсуждением проблемы. Я не кипятилась и по более серьезному поводу, домашние проблемы вообще не выводят меня из себя, а тут пальто, которое можно было сдать в химчистку или вообще выкинуть ко всем чертям. Я все равно давно планировала купить новое, а Бенедикт обещался составить мне компанию. Я подошла к нему забрать причину моих психов, но споткнулась об тарелку с остатками лазаньи и, конечно же, вляпалась в это дело.

– Серьезно, - уже взвыла я. – Тарелки на полу.

На шум из соседней комнаты вышла Мэгги. Она улыбнулась мне, но увидела, что я на грани бури в тазике, и перепугано посмотрела на дядю, потом снова на меня. Этого хватило, чтобы я попыталась взять себя в руки и не захлестнуть нервным срывом еще и девочку. Я улыбнулась ей и нагнулась собирать тарелки.

– Мы с дядей Беном не дождались тебя и поели, пока смотрели мультики, - сказала Мэгг. – Хочешь, я покажу тебе, как нарисовала Ариэль?

– Давай чуть позже, детка, - вмешался в наш разговор мужчина.
– Хеллс слишком устала.

Я ничего не ответила и, прихрамывая, чтоб не измазать жиром пол во всем доме поплелась на кухню. Бенедикт прихватил Мэгги на руки и потащил наверх. Вспомнил, видать, что неплохо этой юной леди хотя бы первый сон видеть. Я отмыла ногу путем сверхсложных махинаций с раковиной и кухонным столом. А теперь стояла на одной ноге, напуская в раковину воду для посуды, и пыталась совладать с желанием запустить этой самой посудой кому-то в голову. Как же я люблю стадию гнева в цепочке стрессовых состояний! Правда, сейчас гнев сдерживал слезы. Что за день такой? Это же надо было еще и дома раздать всем подзатыльников не хуже Джереми Кларксона?

Монотонные круговые движения начали потихоньку успокаивать меня. А когда поем, так вообще подобрею и пойду просить прощения у человека, приютившего у себя психованное чудовище. Я застыла с последней тарелкой над сушкой и задумалась о своем неподобающем поведении. И надо было им расставить передо мной ловушки с жирной пищей именно сегодня?

– Что случилось, Хеллс? – вырвал меня из раздумий его тихий шелковый голос. Он сжал мои плечи и развернул к себе.

– Просто слишком устала, - сказала я и отложила несчастную тарелку от приключений подальше. Но он не отпускал меня и смотрел в упор. Я действительно устала, потому не выдержала массированной психологической атаки и призналась во всех своих несчастьях. – Представь себе, он меня пропесочил перед всем коллективом. Мне было так жутко стыдно и обидно, - закончила я пылкую речь уже ему в рубашку и вовсю рыдая. Он гладит меня по спине, успокаивает какими-то односложными, ничего не значащими фразами. Да это и все равно, главное голос, спокойный, ровный, уверенный. Я прихожу в себя и понимаю, что стыдно мне не только за Кларксона, а еще и за то, что рыдаю в рубашку Бенедикту, поэтому отрываюсь от увлекательного и успокаивающего занятия и отшучиваюсь, пока момент не стал действительно неловким: