***

В его машине: он – за рулем, я - рядом. Далеко за город. Мчим, в неизвестном (мне) направлении.

Лыбимся, как дураки, то украдкой метая друг на друга взгляды, то отворачиваясь, пряча стыдливо чувства.

– Че ржешь? – не выдерживает и гаркает, хотя сам не меньше моего заливается.

– А ты че скалишься?

– Рад тебя видеть… - бросил пытливый взор.

Вальяжно откидываюсь на спинку сидения. Горделивый, важный вид.

Царски язвлю:

– Так виделись же сегодня…

– И че? – пристыжено ухмыляется. И снова на мгновение оторвать от дороги взгляд. – Всё равно соскучился…

Нахально, неприкрыто хохочу:

– Надо же… То две недели ни слуху ни духу, то за полдня… уже соскучился. Че так?

Шумный (его) вздох, но все же тихонько смеется и отвечает:

– Лесь, вот ты себе… черти где сережек натыкала. А язык так и не проколола.

Удивленно вздернула я бровями от услышанного:

– Надо? Проколю, - ухмыляюсь коварно, хотя все еще в замешательстве: не думала, что он вообще одобряет эту тему.

– Да, - откровенно уже ехидничает, заливаясь терпким ядом. – Проколи, хорошенько так проколи, да приколи его к нёбу, чтобы меньше пи**ела...

Пристыжено ржу, заливаюсь краской.

Вот, с*ка…

– Че молчишь? – буквально сразу и отзывается испуганно Боря, реагируя на то, что я отвернулась: – Обиделась что ли?

Оборачиваюсь, демонстрируя свою невольную, что не в силах сдержать, улыбку. Хохочу позорно:

– Да думаю, куда тебя послать… только так, что бы обидно было.

– М-м-м… смотри, как бы потом не передумала.

– А ты че, сразу побежишь? – не сдерживаюсь и еще громче заливаюсь, давлюсь смехом.

– Смотря куда, - и вдруг откровенный, с вызовом взгляд мне на низ живота.

Обмерла я, ошарашенная. Но все еще пытаюсь, не уступить сей бой:

– Губу закати, - гордо вздернула подбородком кверху. – Упустил ты свой шанс. Теперь только лес или пень.

Цыкнул обиженно, перевел взор на проезжую часть:

– Нет, тогда не согласен.

***

Отыскали мы ее, свидетельницу эту. Ту самую дуру, за которую я вступилась тогда… той злополучной ночью. Приезжей оказалась, из деревни. В городе же жила на съемной квартире с подругами. С учебой не сложилось, зато работу нашла, корпела там, пока идиота… на свою голову не повстречала. Отношения взрослые. Первая любовь.

В общем, вся х**ня понятная, и не понаслышке мне знакомая. Не за что было ее осуждать. По крайней мере – мне. Даже, что сбежала – понятно. Не знаю… возможно, и я бы так поступила: зашкерилась и сидела бы… дрожала. Боялась, что и на меня чего-нибудь повесят. А жизнь она такая – никогда не знаешь, где повернет, и кто когда подставит.

В общем, талантом оратора, харизмой, пятиэтажными обещаниями защиты… и реальными деньгами, уговорил мой Кузнецов ее написать маляву, дать показания. Засняла я даже на видео, как все это было, ее слова. Обещала эта курица в понедельник к Фирсову приехать (Боря ее заберет и отвезет, а после и домой обратно доставит). В общем, всё что угодно, чтоб доказать, что тот ублюдок сам начал драку, что мы просто вписались, защищали ее, что никто ничего такого не хотел. Получилось всё случайно. Хотели угомонить… а вышло - как вышло.

Причем, ей совсем не было его жаль. Давно мечтала уйти – но ходу не давал: прессовал, угрожал, бил. Других кавалеров отгонял. Унижал, насиловал…

Черт, в общем. Хотя… и нельзя так говорить о тех, кто… «ушел». Но и… нельзя себя так вести. Послали – иди, максимум – плюнь в рожу. Это же баба… ну, куда ее бить? А особенно эту, чахоточную глисту. Тут я один раз приложусь – и ей уже недельку отходить придется, а то больше года изматывал...

***

– Ну, че, всё? Поехали? – взгляд на меня, раскинувшуюся в пассажирском кресле.

– А че еще? – удивленно уставилась я в ответ.

– Ну, мало ли, - пожимает плечами Борис. – Может, что забыла…

Взор около… На дом дряхлый этой девки. Забор перекошенный. Зато огород аккуратный, ухоженный. Бедность и обреченность… Реальность как она есть.

Печально скривиться и отвернуться.

– Да ниче… Выдохнуть разве что… - долгая, глубокая, полная жутких мыслей, воспоминаний, пауза. – Бо-орь… - горько протянула, переведя очи на Кузнецова: - Неужели всё закончилось? А?