(«Однако какая ж гордыня и самодовольство!» — покачал головой Кауфман).

Метрополитена в России нет и никогда скорее всего не будет — не по силам варварам такое («Тьфу, пшекская морда!»). Но есть железные дороги, вокзалы, присутственные места…

Подобрать организацию из хорошо говорящих по русских поляков, найти средства, обучить их изготовлять гремучий состав чтобы не зависеть от одной мастерской — и власть будет бессильна…

Это сообщение надо будет отослать Плеве и Шебеко. Однако ж эти поляки и впрямь как больной зуб — и рано или поздно нужно будет что-то делать. Ну да слава Господу это не его, Кауфмана забота!

Но от этого опасностей не меньше. Вот перехваченное письмо в Лондон Степняку — Кравчинскому — от кого узнать не удалось — вез его студент ехавший в Берлин к которому подошел на вокзале некий господин обыденной внешности и попросил бросить его в почтовый ящик по прибытии в Германию. Мол послание даме сердца а он не хочет рисковать тем что строки любви прочтут полицейские ищейки-перлюстраторы… Неизвестный корреспондент в числе прочего пишет следующее: «Ни для кого в столице не является секретом что нынешний царь похотлив как гимназист…(Ну что за сравнения — не иначе по русской словесности «два» будучи тем самым гимназистом имел). В этом аспекте возможно было бы поискать среди девушек разделяющих идеи освобождения России ту которая по внешности могла бы рассчитывать попасть в его харем и тем самым бы стать для мсье Жоржа тем кем была Эсфирь для персидского царя или даже Юдифь для Олоферна…» Как раз что называется в строку!

Да — увы — навсегда прошли времена Николая Павловича когда царь в одиночестве гулял с любимым пуделем по столице даже и не думая ни о какой угрозе… Коротко постучав, в дверях появился денщик.

— Ваше благородие — к вам поручик Сарматов.

— Пусть войдет…

Лейб-гвардии поручик Сарматов Евгений Степанович оказался черноусым высоким, стройным, молодым человеком высокого роста. Пролистав еще утром его дело полковник понимал — перед ним обычный по сути петербургский гвардеец.

Скачки, карты и вино время от времени — адюльтер с замужней скучающей чиновницей или купчихой… Служба — лишь от сих до сих. Прикажут изучить картечницу Норденфельда или этот новомодный пулемет Максим — изучит досконально, а так — даже не поинтересуется.

— Итак, господин поручик — сухо бросил Кауфман — прошу вас доложить о позавчерашнем происшествии. Как случилось что вы допустили к Его Величеству постороннюю даму? — Ваше превосходительство — начал Сарматов. Я хочу сказать что в данном случае…

— Не хочу знать ни о каком таком случае! — отрезал полковник. Ибо вы во всяком случае обязаны не допускать к охраняемой особе посторонних. Но вы ее допустили? Не так ли?

— Так точно! — согласился Сарматов. Допустил! Но…

— Так почему? — прямо глядя на него осведомился Кауфман.

— Но Александр Александрович…

— Господин полковник!

— Но господин полковник! Ведь эта так сказать дама… она…

— Что именно — «она»?

— Ну… — поручик замялся. Ммм…

— Вы язык проглотили, Сарматов? — процедил Кауфман. Итак — к Его Величеству без доклада как вы наверное должны знать имеют право входить ограниченный круг лиц. Весьма ограниченный. Напоминаю — это господа Бунге, Гурко, Победоносцев, Чихачев, Витте, Плеве, Вышнеградский, Воронцов-Дашков, Половцев, Николаи, Манасеин, великие князья, Вдовствующая Императрица, и ваш покорный слуга! Всё! — резко взмахнул он рукой словно отсекая список допущенных особ от прочих.

Только не говорите мне что перепутали мадам фон Мес с господином Победоносцевым!

Ну что молчите?! — повысил голос Кауфман. Или мне попросить вас освидетельствовать в Военно-Медицинской академии на предмет здравого ума?

— Эта дама — любовница Георгия Александровича… — выдавил из себя поручик.

— И что с того? — демонстративно пожал полковник плечами. Сердечные дела Его Императорского Величества вас, извините, не касаются. Вас касается порядок несения службы. И даже будь Ольга Иоганновна фон Мес трижды чьей-то любовницей — все равно вам следовало сообщить о ее визите царю а потом уже впускать.

— Но я не мог сообщить Его Величеству… — в полной прострации бормотал поручик.

Он был… занят.

— Так и надо было подождать пока Государь — Император закончит общаться с госпожой Антоновой и потом доложить о визите, — с видом человека разъясняющего глупцу очевидные истины изрек Кауфман. Кстати — вспомнил вдруг полковник донесения… Вы насколько хорошо знакомы с баронессой?

— Я не… — испуганно забормотал поручик. Господин полковник — я бы никогда…

Кауфман взъярился. Воистину полный кретин! Вообразил, что начальник охраны заподозрил его в шашнях с наложницей монарха!