Ночь же надевала платье, украшенное тысячью пайеток-звезд. Небо превращалось в сверкающую поляну. Такого точно не увидишь в центре города. А когда появлялась луна, мир начинал походить на серебристый кокон. Я чувствовала себя подобно куколке в нем, и казалось, назавтра меня ждет небывалое превращение в бабочку.

И вот, месяц назад все закончилось. Сначала приехали тяжелые машины: экскаваторы, какие-то непонятные механизмы, напоминающие нелепые инсталляции современных "художников". За ними подтянулись рабочие, загоревшие до черноты, с лопатами и ломами наперевес. Они расчистили обочину дороги, проходящей рядом с моим домом и ведущей как раз к автобусной остановке, а потом начали рыть землю.

– Что они делают?
– спросила я у Алены Митрофановны, живущей неподалеку.

Улица наша совсем короткая - домов пятнадцать, и все друг друга знают. Я никогда особенно не лезла в чужие дела, да и в мои никто не совался. Но иногда соседи становились настоящим кладезем полезной информации. А с Аленой Митрофановной так и вовсе, дружила моя тетка, поэтому старушка постепенно стала и мне не последним человеком.

– А, да электричество тянуть будут. По программе благоустройства.

– Так у нас есть электричество, - не поняла я.

– Свет, освещение, - пояснил высунувшийся из-за своей ограды Виктор Кондратьевич - мужичок шестидесяти лет, бывший аграрий. Теперь он славился своими розами и бесконечными советами по уходу за садом и огородом.

Когда-то я имела неосторожность нанять его сына, починить прогнивший пол на веранде. С тех пор вся улица считала нас женихом и невестой. Сам Ярик относился к "помолвке" с иронией, но меня намеки окружающих начали раздражать. Так что пришлось самой пустить сплетню, мол, у меня уже есть муж. На закономерный вопрос: "А почему он не с тобой живет?" - я неизменно отвечала: "В Штатах он, деньги зарабатывает".

Местные любители почесать языком сочувственно кивали и придумывали все новые подробности моей непростой судьбины. На данный момент все сходились во мнении, что муж старше меня на пятнадцать лет и работает ни где-нибудь, а в международном приступном синдикате помощником главаря. Видимо, на этом фантазия сплетников истощилась. Во всяком случае, последние две недели никаких других вариантов я не слышала. Это и успокаивало, и пугало одновременно.

– Столбы ставить будут, с фонарями, - продолжал объяснение агроном.

– Вот как, - пожала я плечами.

– Да давно пора, - воскликнула Алена Митрофановна.
– Зимой-то тут ходить страшно. Ничего не видно, боишься, что ноги переломаешь. Может, они и дорогу лучше сделают. Асфальт положат. Мы же все-таки город как-никак!

Я на всякий случай кивнула (да-да, мамина выучка никуда не делась) и поспешила укрыться за тяжелой железной дверью своего жилища. Тогда идея с освещением показалась мне вполне разумной.

Но не теперь. Почти неделю рабочие копались, потом приехали огромные грузовики со столбами. Еще пять дней ушло на то, чтобы их установить и два - для протягивания проводов.

Улица засияла. Теперь, возвращаясь даже в самую темень, невозможно было сбиться с пути. Жители были в восторге. А я - в ужасе. Ибо за моим окном теперь жило своей жизнью чудище. Вечером оно начинало светиться, не давая нормально выспаться, а утром гасло само по себе, уродуя своей фигурой вид из окна. Я привыкла спать, глядя на раскинувшийся за окном небесный свод. Теперь небо из чудной накидки превратилось в грязно-синий лоскут. Звезды погасли, спрятались, смущенные прожектором, бьющим с земли.

Пришлось сменить тонкие шторы, так нежно любимые мной на плотные полотна. Я чувствовала себя канарейкой, на клетку которой накинули ткань, чтобы она не мешала. Не хватало воздуха, не хватало луны с ее успокоительным сиянием. Последнее преимущество жизни на окраине было потеряно. И я, наконец, решилась.

Мир тварей

В круглом помещении собралось трое. Высокое Иё мерно покачивалось в своем пузыре, скрестив на груди все четыре верхних конечности. Оно прислушивалось. Остальные - совсем молоденькое Зи и его близнец Мо - молча взирали на учителя. Когда он слушает, лучше не мешать. Иначе можно получить не только выговор.

Зи было сдержано. Оно никогда не говорило без разрешения. Учителя хвалили Зи за усидчивость, предрекая ему путь выдающегося Слушающего. Мо же было неумеренно в своих желаниях, вечно отвлекалось на множество пустяков. Если бы не старший родич Мо, оно бы никогда не попало сюда, в академию. Так бы и прозябало Мо, гоняя по полям солнечных зайцев, да сплетая из коры маирики - круглые мешки для отдохновения.

После двух миллионов мгновений Слушающий Иё очнулся. Третий глаз его распахнулся, пронзая помещение фиолетовым лучом, который тут же погас. Два других глаза, которые никогда не закрывались, приобрели самое задумчивое выражение. Будь Зи не преисполнено благоговением перед учителем, оно бы сказало, что в них была еще и настороженность. А будь Мо более внимательным, оно отметило бы настоящий страх.