И, дай Нерот, не будет.

— Ирина Петровна, к вам можно?

— А, Ниночка, заходи. Выписалась с больничного?

— Сегодня.

— Хорошо. Как раз отчёт вчера начался. Больше не надо беспокоиться, кем тебя заменить.

Сидрова подписывала документы. Росчерки чёрного «Паркера» (подарка коллектива на позапрошлый новый год) появлялись на страницах со скоростью автомата-штамповщика. Сказывалась многолетняя практика на руководящих должностях.

— Присаживайся, где место найдёшь.

На время ремонта заместитель начальника переехала на цокольный этаж. Ранее закуток, вполовину меньше прежнего кабинета, служил пристанищем пропахших моющими средствами архивные бумаг и запчастей сломанных кресел. Стеллажи и детали завхоз выдвинул в коридор, тряпки, бутылки и порошки кое-как запихнул в шкафчик. С перекошенной дверцей.

Воняло отбеливателем и краской. Дыша через раз, Нина примостилась на краешке табурета. В спину упёрлись стопки справок и нераспечатанных писем. На улице бригада аварийной службы «Водоканала» грохотала перфоратором, шум проникал в помещение даже сквозь закрытые окна.

— Что случилось?

Ракитина передала свёрнутый в трубочку лист.

Надвинув очки на нос, Сидрова углубилась в чтение.

— Зачем тебе это надо? — разорванное на четыре части заявление упало в мусорную корзину, — что не так-то?

Нине показалось, что над головой опрокинули ведро ледяной воды.

— У вас хватает совести спрашивать? — охрипшим голосом спросила девушка.

— Три недели прошло, да и никто серьёзно не пострадал.

Нина стиснула ладони. Пальцы хрустнули, подбородок задрожал. Не поймёт Сидрова, не поймёт. Не её обуял дикий страх, когда поднялась на этаж и увидела отгороженный лентами коридор и чёрные стены. Не Ирину Петровну охватил кашель. Не начальница, задыхаясь, выбежала на лестницу!

— Через несколько минут я принесу новое. Сразу в отдел кадров.

Нина хотела встать, но была остановлена жестом Сидровой.

— Они не возьмут.

— Почему?

— Завтра прибывает комиссия из отделения. Думаешь, почему мы закрыли половину этажа и ремонт не начали? Пока не завершится расследование, твоё заявление никто не подпишет. А это процесс весьма небыстрый.

— Я могу обратиться в вышестоящие…

— Глупая, себе яму роешь. Хочешь, чтобы заподозрили в причастности к пожару?

— У вас нет оснований.

— Как и виновного, — ручкой женщина постукивала по документам, — наши руководители не поверили в короткое замыкание и полны решимости докопаться до сути. Повесят на тебя, как на козла отпущения. А кто примет на работу подозреваемую в преступлении?

— Это ваши домыслы.

Сидрова сняла очки.

— В общем, так. Уйдёшь до отъезда комиссии, получишь отвратительные рекомендации. Даю словно, ни в одну серьёзную организацию не устроишься. В утро пожара ты заходила ко мне в кабинет. Так? Так. Я могу «вспомнить» новые обстоятельства беседы и сообщить следователю. Понятно?

Нина молчала.

— Месяц. После иди на все четыре стороны.

— Вы жестокий человек.

— Скорее, ты веришь в розовые сказки. На что надеешься? На провидение? Счастливый случай? Олигарха в белом лимузине? Рисуешь картины, как он останавливает водителя, подходит к тебе и ведёт в роскошный ресторан? Разочарую: все преуспевающие бизнесмены встречаются только с женщинами своего круга, а таких, как ты, в упор не замечают. Не того поля ягода. Не зрелая, не сочная, а кислая и мелкая. Не та внешность, не та психология, не тот статус. Деточка, очнись, пока не выбросило на обочину. Хочешь спиться и в переходе милостыню просить? Выдающихся способностей у тебя нет, поэтому лучше придержи свои желания и иди клиентов принимай.

В дверь постучали.

— Ирина Петровна, можно вас отвлечь? — одетая в чёрное кружевное платье Кащеева прижимала к груди папку.

— Да, конечно. Клади на стол.

— Это важно.

— Ладно, давай сюда, — она покосилась на Ракитину, — тебя я больше не задерживаю. Иди и хорошо подумай.

Не о чем размышлять. Всё решилось в борьбе со смертью.

Пропустив коллегу, Нина протиснулась в коридор. Прикрыла дверь и шагнула было к лестнице, но услышала елейный голос Ольги Николаевны:

— Увольняться собралась?

— Попыталась, — скрипнула ручка, — останется. Я и не таких ломала.

— Всё равно до завершения расследования никого не отпустят.

— Что верно, то верно.

— С другой стороны, зачем удерживать? Пусть вздыхает где-нибудь в другом месте, — цокнул каблук, — каракульки свои малюет. Видела я, когда она выходила. В блокнотике всяких монстров рисует. Я работаю в поте лица, а она дурью мается.

— И кого посадить на её место? Откуда я возьму дурочку, готовую тянуть на себе два участка? Новеньких обучить надо, между прочим. Вон, ваша Болтова. Толком ничего знает, но со всем соглашается…