И вот мы направились к Джинксу на термоядерном двигателе.

Я нарушил многочасовое молчание:

— Ну что, Слон?

— Как только доберемся, я поеду по твоему номеру.

— А потом?

— Потом высажу тебя в Сириус-Матере и дам денег, чтобы ты мог добраться до дома. Я буду рад, если ты погостишь у меня до моего возвращения с Пушечного Ядра. Я куплю новый корабль и полечу туда.

— Я тебе для этого не нужен?

— При всем моем уважении к тебе, Бей, нет. Я хочу приземлиться. Ты ведь будешь чувствовать себя идиотом, если погибнешь при этом.

— Из-за этой дурацкой планеты я просидел в тесной надувной комнате три месяца и буду чувствовать себя идиотом, если ты покоришь планету без меня.

Какой у него был несчастный вид! Он набрал в легкие воздуха, собираясь говорить…

Это был один из тех случаев, когда я перебил человека вовремя.

— Погоди. Давай сначала поговорим с кукольниками. У нас еще будет время, чтобы это обсудить.

Слон кивнул. Еще немного, и он сказал бы мне, что я ему не нужен, потому что я излишне осторожен. Вместо этого он снял трубку телефона.

Джинкс пестрел впереди, как пасхальное яйцо. Сбоку от него виднелся Байнари, которому Джинкс приходится луной. Кажется, мы подлетели достаточно близко для того, чтобы позвонить кукольникам. Номер их телепортационной кабины совпадает с номером телефона.

Слон набрал номер.

Ответили приятным контральто. Изображения не было, но я знал, что это кукольник: ни у одной женщины нет такого красивого голоса.

Кукольник сказал:

— Восемь, восемь, три, два, шесть, семь, семь, ноль.

— У меня лопнул корпус вашего производства, — Слон не стал тратить время.

— Прошу прощения?

— Меня зовут Грегори Пелтон. Двенадцать лет назад я купил у «Дженерал Продактс» корпус модели номер два. Полтора месяца назад он лопнул. Все это время мы добирались домой. Я могу поговорить с кукольником?

Зажегся экран. На нас смотрели две плоские безмозглые головы.

— Это очень серьезно, — сказал кукольник. — Разумеется, мы заплатим вам компенсацию. Сделайте милость, расскажите о случившемся подробнее.

Слон сделал милость. Он говорил с жаром, я с удовольствием его слушал. Выражение глупых лиц кукольника не менялось, но, когда Слон умолк, кукольник учащенно моргал.

— Я вас понял, — сказал он. — Наши оправдания несостоятельны, но поймите — это естественная ошибка. Мы не предполагали, что в Галактике имеется антиматерия, тем более в таком количестве.

Он едва не рыдал. Его слова звенели у меня в ушах.

А громовый голос Слона вдруг сделался удивительно вкрадчивым:

— Антиматерия?

— Ну да. Я не пытаюсь оправдаться, но вы должны были сразу это понять. Межзвездный газ, то есть нормальная материя, отполировал поверхность планеты микроскопическими взрывами, поднял температуру протосолнца выше всех разумных ожиданий и создал невероятно высокий уровень радиации. Неужели вас это не насторожило? Вы знали, что система прилетела из-за пределов Галактики. Людям свойственно любопытство, ведь так?

— Корпус, — напомнил Слон.

— Корпус, изготовленный «Дженерал Продактс», — искусственно полученная молекула, связи между атомами которой усилены с помощью небольшой энергетической установки. Эти усиленные связи устойчивы к различным воздействиям: к ударам, к повышению температуры. Однако когда определенное количество атомов исчезает в результате аннигиляции, молекула распадается.

Слон кивнул. Я испугался, не лишился бы он дара речи.

— Когда вы приедете за компенсацией? Насколько понимаю, люди при этом происшествии не пострадали. Это хорошо, потому что наши фонды…

Слон бросил трубку, несколько раз судорожно глотнул и, обернувшись ко мне, посмотрел в глаза. Мне кажется, для этого ему пришлось собрать всю свою волю. Не знаю, что бы он сказал, если бы я не заговорил первым.

— Ага! — сказал я. — Ага! Я был прав, а ты ошибался! Если бы мы приземлились на твоей планете, то превратились бы в свет. А сейчас с радостью говорю: «Я тебя остановил».

— Ты меня остановил, — он слабо улыбнулся.

— Да, остановил. Сколько раз мне пришлось повторить: «Не приближайся к этой чудовищной планете! Это будет стоить тебе жизни!» Я тебе говорил, что у меня было предчувствие, что это нехорошее место.

— Ладно, не преувеличивай, сукин ты сын. Ты всегда прав. Не будем больше об этом.

— О’кей. Но хочу, чтобы ты запомнил: то, чего ты не понимаешь, опасно. Это единственное, что ты должен помнить, кроме того, что это сказал я.

На этом бы всему закончиться.