– Сэр, вы меня сюда притащили?
– хотя Хейн уже начал сомневаться, что этот дряхлеющий мужчина смог бы вообще поднять его, но с чего-то надо было начать знакомство.

Никакой реакции не последовало. Старик, не оборачиваясь на голос и продолжая что-то наговаривать себе под нос, опустошил в кастрюлю последнюю банку фасоли и поставил ее на огонь.

– Эй, старик, ты слышишь меня? Как я тут оказался?
– начиная раздражаться, Хейн сделал еще один шаг в комнату.

Наконец незнакомец медленно развернулся к гостю лицом.

– Ну здравствуй, сынок. Не узнал меня?

Слова старика тяжелым молотом обрушились на сознание Хейна, словно о наковальню. Ошарашенный и не способный выдавить из себя ни одного членораздельного звука, он ощупью сполз на стул, стоящий рядом с дверью. Перед ним стоял отец, точнее его жалкое подобие. Довольно невысокий мужчина уже в преклонных летах выглядел высохшим, лицо покрывала седая щетина, а волос на голове и вовсе уже не было. Одетый в потертые штаны и растянутый свитер, он стоял перед собственным сыном, всем видом показывая никчемность своего состояния. И единственное, что совершенно не вписывалось в этот образ - выражение его лица. Оно улыбалось. Но не от радости встречи.

– Ты долго не появлялся, и вестей от тебя никаких не было. Поэтому тут все немного изменилось, как ты мог уже заметить.

– Но ты же.. я думал, ты ..
– Хейн никак не мог прийти в себя.

– Умер? Это как посмотреть. Если ты сейчас злишься на меня за ту телеграмму, прости. Я не мог ничего другого придумать, чтобы вытащить тебя домой. Поэтому и задумал эту глупую затею со своей смертью. Но ведь сработало же!
– Уильям еще шире и еще странней заулыбался, глядя на растерянное лицо своего сына.

– Домой?!
– слова о доме пробудили в сердце Хейна давно спавшие обиды и заставили очнуться от ночного ужаса. Он привстал со стула и взглядом окинул кухню, укрытую мусором и смогом, и освещенную тусклой лампочкой, свисающей с потолка на одном лишь проводе.
– И это ты называешь нашим домом? Уж извини папа, но твоими заслугами это скопище хлама и вони давно перестало быть моим домом.

– И где же твой дом, если не тут, рядом со мной?

– Мой дом там, где меня ждут, где я нужен, где моя семья.

– Я твоя семья.

– Нет!
– голос Хейна перешел на срыв.
– ...Ты утратил право быть моей семьей, когда разрушил мой мир.

Воцарилась секундная тишина. Казалось воздух был настолько заряжен ненавистью и гневом, что вот-вот должна сверкнуть молния. Отец и сын молча смотрели друг другу в глаза, каждый думал о своем и ждал, что же будет дальше. Первым заговорил Уильям:

– Ну хорошо, оставим эту бессмысленную затею спорить. Ох уже этот бесконечный конфликт отцов и детей.
– он снова начал суетиться в приготовлении своего странного ужина, как будто только что ничего не произошло.

– Отличная идея! У меня тоже нет никакого желания выяснять с тобой отношения. Меня больше интересует что здесь вообще происходит?

– Ты о чем?
– отец, не поворачиваясь с Хейну, продолжал вести беседу и одновременно помешивал в кастрюльке кипящую жижу.

– Ты серьезно?
– его удивлению не было предела.
– Похоже жизнь в этой дыре тебя совсем ума лишила. Ты вообще в курсе, что Анна и Дейв Куперы висят на чердаке своего дома? А то, что оба Лоуренсы тоже повесились у себя, ты знаешь? Да что там, ты понимаешь, что у тебя целая улица домашних висельников, а ты спокойно варишь эту фасоль?!

– Ах, ты об этом.
– его реакция была совершенно невозмутимой, будто речь шла о воскресной службе, а не о массовом самоубийстве на своей улице.
– И что ты еще заметил?

Странное спокойствие отца на фоне загадочных смертей начинало уже раздражать Хейна. Он резко подошел к Уильяму, чтобы отобрать почти готовую фасоль, но старик словно предвидел его действия и, резко развернувшись, схватил руку сына. Хейн неожиданно для себя почувствовал стальную леденящую хватку отца, чего в детстве никогда не замечал за ним. В его взгляде присутствовало холодное незнакомое равнодушие к своему сыну. Рука Хейна уже начинала ныть под неестественно сильными пальцами родного человека. Он попытался высвободиться, но ничего не вышло. Неожиданно Уильям, сохраняя все то же равнодушие, резким и сильным толчком с легкостью отшвырнул сына обратно на стул.

– Ты не ответил на мой вопрос, сынок.
– на его лице снова появилась странная натянутая улыбка.

– Что это только что было?
– удивленный Хейн усердно растирал появившийся синяк на запястье.
– Сколько я помню, ты никогда даже дров для камина не мог наколоть. Откуда такая сила? Ты пить бросил?

– Хейн, просто ответь на мой вопрос.
– выдержав спокойный тон, Уильям настойчиво отчеканил каждое слово своей просьбы.

– Что я еще заметил кроме висящих трупов на чердаках?