Вставляя ключ в замочную скважину, Ривка пропустила Живковича вперед для осмотра обстановки, хотя могла бы и справиться сама.

– Мэм, чисто, - заключил Живкович, убирая сканер в карман, и негромко добавил, с подозрением поглядывая на Бена, развалившегося на диване, будто у себя дома: - Вы уверены, что ему можно доверять?

– Живкович, кажется?
– уточнил Бен, складировав ноги на журнальный столик.
– Останьтесь, если не верите.

Но Ривка скривилась, и Дрейк только кивнул и скрылся за дверью, не собираясь их беспокоить. Ривка смотрела на Бена, немного удивляясь изменениям в его внешности - он, кажется, стал уделять больше времени спорту, который она, в отличие от него, почти забросила, особенно в последний месяц. Волосы Бена отросли и теперь он носил их стянутыми в пучок на затылке и отпустил модную щетину, возможно, чтобы казаться чуть старше.

– Что ты на меня так смотришь?
– он усмехнулся и поднялся с дивана, подойдя ближе.
– Есть что выпить?
– он поводил носом по кухне, словно мог ощутить, где стоят заветные бутылки.

– Ты ведь знаешь, где бар, - она усмехнулась, но Бен не сдвинулся с места, и тогда Ривка, закатив глаза, сама отправилась к ящику справа от мойки, где стояли сокровенные запасы виски, вина и, конечно же, джина, на который и пал ее выбор.

Сделав коктейли, благо в холодильнике нашлась бутылка тоника и даже лимон, она протянула один Бену, только сейчас заметив, что он просто не отрывает своего взгляда от нее, то ли намеренно пытаясь смутить, то ли не замечая собственного напряжения. И интуиция Ривки внезапно начала бить тревогу, беспричинно, безмолвно, заставляя сердце ускорять ритм, а руки холодеть. Она залпом осушила стакан и, прислонившись к столешнице, спросила:

– Бен, что случилось?

– Ты стала мнительной.

– Ты смотришь на меня как-то напряженно, - не смогла не заметить она и протянула ладонь, коснувшись его груди, словно могла перенять все его эмоции и мысли.
– Твое сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет, и почему-то меня это пугает.

Он мягко отстранил ее руку и прижался губами к тыльной стороне ладони, на миг прикрыв глаза.

– Не бойся меня, я никогда не причиню тебе вреда.

– С чего бы тебе заводить подобные разговоры?

И тут Ривку пронзили сотни тысяч иголок осознания, что ее интуиция бьет тревогу не зря. Она дернулась и едва не уронила на пол стакан, но Бен не глядя поймал его, и такая реакция не могла не вызывать подозрений.

– Нет, только не ты, Бен, - она неверяще покачала головой, не разрывая зрительного контакта; Ривка готова была впасть в истерику уже сейчас, даже толком не разобравшись в происходящем, но у нее не находилось никаких сил.
– Не смей говорить мне…

– Прости, - он коснулся её талии теплой ладонью и встал вплотную, отсекая пути к отступлению, но слезы, вновь появившиеся в ее глазах стали невыносимыми, и Бен просто прислонился лбом к ее лбу и закрыл глаза, мягко поглаживая ее по щеке.
– Я никогда не относился к этому как к заданию, я оберегал тебя по собственной воле, когда ты переехала в Израиль.

– Кто же ты такой?
– тихо спросила она, не собираясь ругаться и осуждать.

– Боюсь, тебе не понравится то, что я сейчас скажу.

– Я уже и так поняла, что ты анкиец, - в голосе ее звучала горечь и разочарование; она буквально чувствовала его нерешительность.
– Что же еще ты от меня скрыл? Ты борсиппианец?

Будь это правдой, это бы разбило ей сердце окончательно, но Ривка едва ли когда-то могла сомневаться в искренности Бена. Даже сейчас она почему-то хотела верить, что его чувства были подлинными. Просто потому, что она всегда это чувствовала. Она его чувствовала. Ее привычный мир уже давно разбился на кусочки, и осознание, что Бен - анкиец, уже не сбивало с толку, как если бы она узнала об этом ранее.

– Нет-нет, ты что, Господи, ни в коем случае!
– он замотал головой и отстранился, а в глазах его отразился подлинный ужас.
– Всё не настолько плохо, я не робот. Терпеть их не могу… Ривка… - он запнулся и внезапно плечи его осунулись, а голова опустилась; теперь, не играя роли, он даже не имел права звать ее по имени, ведь открывшись, он переступил грань земной дружбы: - То, что я не еврей - окажется для тебя далеко не самой неприятной новостью, - попробовал отшутиться он, но Ривка никак не отреагировала; она казалась и собранной, и сильной, но в то же время хрупкой, какой-то маленькой и беззащитной, все еще кутавшейся в пляжный палантин, словно и сейчас дул прохладный морской бриз.
– Меня зовут Бенджамин Новак, я - сын Ангелы, - спустя паузу сказал он, ожидая шквал ненависти и отторжения.

Ривка только спрятала лицо в ладони, стараясь принять новость о том, что дружба с Беном была подставной. Кажется, она уже спокойно реагировала на подобные вести, и вряд ли хоть что-то могло так сильно обескуражить, разве что, каким образом Бену удавалось оставаться инкогнито, если она и Александр могли легко распознавать анкийцев.

– А я-то думала, отчего же твоя мать такая сука, и за что же она меня так ненавидит, - спокойно сообщила Ривка, для нее все вставало на свои места.
– Я забираю ее мужчин. Если ты скажешь, что ты сын моего покойного мужа, то я прямо сейчас и здесь застрелюсь от счастья, - бросила она, хотя прекрасно понимала, что Бен по анкийским меркам гораздо старше романа Александра и Ангелы.

Бен нахмурился, не понимая, о чем вообще идет речь, но когда до него дошло, его глаза расширились.

– Я - сын от первого брака, а мама и он, что..?
– но он запнулся, думая, заводить ли о погибшем человеке разговор, в который он смог бы вложить только негатив.
– Ладно, чего уж тут, дело прошлое…

– Да-а, - Ривка посмотрела на него совершенно по-новому, потрогала предплечья, оценивая, разглядывая новую обертку старого друга.

– Признаться, я ожидал другой реакции, например, что ты будешь крушить о мою спину мебель.