– Так лучше?
– он направил струю теплой воды на нее, оценив ее затвердевшие соски под промокшей полупрозрачной длинной майкой.

– Иди к черту, - буркнула она.

– Послать черта к черту - это сильно, - он по-лисьи улыбнулся, переключил душ на кран и, не глядя, вылил в ванну содержимое ближайшей попавшейся бутыли, намереваясь, по-видимому, создать побольше пены.

– Этот бальзам для волос, дебил, он не пенится, - как она не старалась, не смогла сдержать улыбку, против воли образовавшуюся у нее на губах.

Александр, ни капли не смутившись, указал пальцем на следующий сосуд с мутноватым, похожим на гречишный мед, содержимым. Ривка покачала головой и, продолжая дрожать, указала на коробку на столике, в которой с горкой лежали крупные цветные сферы чего-то непонятного, похожие на отшлифованные куски пенопласта.

– Я думал, пена для ванны - это жидкость, - почесал Александр затылок и бросил под струю воды один из них, убедившись, что пена действительно образуется.

– Болван.

– Может, хватит оскорблять меня?

Ребекка сняла мокрую майку, оставшись в одних только спортивных трусах с чеширским котом на причинном месте.

– Они отвратительны, - Александр сморщился, хотя вовсе так не считал.

– Я не думала о твоем визите, знаешь ли.

– Ты уже два дня провела в кровати, не надоело бездельничать?

– У меня отпуск, причем насильный, - невозмутимо сообщила она, освободившись от последней детали гардероба.
– А вообще, что ты здесь делаешь? И не говори мне, что соскучился по своей непутевой женушке.

– В самую точку насчет твоей непутевости, - согласился он и стянул влажную рубашку и джинсы, из которых в последнее время не вылезал; Ривка знала, что если бы не слуги, то он бы еще и “сухой стиркой” занимался, выуживая наиболее свежие носки из грязной кучи - такое случалось, когда они проводили отпуск в Тель-Авиве.
– Долго тебя ждать?
– устроившись в ванной, он посмотрел на Ривку, давно покрывшуюся гусиной кожей, и пошлепал по пене ладонью, предлагая ей присоединиться.

– За что я тебя люблю?
– фыркнула она, ощущая, как тепло предательски заполоняет сердце.

– Мне кажется, эта фраза скоро станет крылатой.

– А мне кажется, что мы теперь по разные стороны баррикад.

– Не начинай, - отмахнулся он, не собираясь омрачать вечер спорами.
– Мы договорились, что работу и споры оставляем за порогом моего кабинета.
– Здесь ты просто моя жена.

– Как-то тупо получается, не находишь?
– она потрогала воду и устроилась в огромной ванне намеренно в дальнем углу от него.
– Решается судьба мира, а ты запер меня дома вот так просто, словно без меня общество Иштар не начнет действовать.

– Без тебя они никто, - напомнил Александр, - а тебе следует поменьше их слушать, чтобы не извращать разум их суждениями. Не буду повторять в сотый раз, что я знаю, как спасти землян, и что искренне желаю, чтобы ты одумалась и присоединилась ко мне. Или…

– Или я навеки останусь Рапунцель, заточенной в башне. Но ты же не думаешь, что я буду сидеть сложа руки и не попытаюсь сбежать?

– Куда ты денешься из подземного дворца с двумя выходами, один из которых тебе более не доступен, а второй охраняется почище Форта Нокс?
– он усмехнулся, явно издеваясь.

– А ты уверен, что охрана полностью тебе лояльна?
– она с ответной усмешкой расслаблено закрыла глаза, словно ее ничего не волновало.

Внезапно она оказалась под водой, потому что Александр дернул ее за ногу на себя. Ривка вынырнула, хватая воздух ртом, нет, наглотаться воды она не успела, но, на миг обезоруженная неожиданностью, она готова была наброситься на Александра в порыве ярости. Он крепко и ловко сжал ее в объятиях, глаза его были темны от первобытной жажды. Ее непокорность, кажется, оказывала на него весьма возбуждающий эффект, и Ривка ужасно винила себя за то, что не могла отказать этому мужчине. Они были единым целым и не могли долго существовать друг без друга. Эта физическая и духовная связь доказывала, что до того, как они встретились, Ривка едва ли могла назвать себя цельной личностью. Даже сейчас, когда он просто смеялся над ее попытками доказать, что Земля не должна жить в рабстве, она хотела его, даже то, что он не воспринимал ее всерьез, не могло заставить ее разлюбить.

– Не выводи меня из себя, Ребекка, - прорычал он ей на ухо.

– Почему ты совершенно не видишь, что не все анкийцы согласны с твоим решением?
– она водила по его груди ладонью, стараясь сдерживать желание прижаться теснее, зная, что ее тело настоящий предатель; Ривка уже почти стонала от его медленных ласк.
– Ты не хочешь замечать и моего мнения, ты совсем не воспринимаешь меня всерьез. Все то, что я делаю, ты считаешь нелепицей.

– Потому что ты, только что вылупившись из яйца, не можешь рушить строившийся тысячелетиями мир. И этот мир мой, Ребекка. Именно поэтому я не хочу воспринимать твои попытки всерьез. Ты же не хочешь, чтобы я убил тебя?
– его слова будто были игрой, но именно в этом и хранилась самая настоящая угроза.