— Но как? Тебя ни разу не заметили?

— Нет, я носила капюшон, в наше время это не редкость, Пожирателей на улице тьма, и потом... Ведь у меня есть метка...

— мысли как соврать позаковыристее постепенно заканчивались. — Прямо на моих глазах Фенрир и его спутник вскочили, как по сигналу, со словами: «их засекли» аппарировали прочь.

— Как ты нашла Добби? — не унимались с расспросами друзья.

— Первое, что пришло мне на ум, это то, как найти поместье Малфоев, и как туда добраться, ведь, по всей вероятности, Сивый отправил бы вас именно туда. Решение быстро нашлось, использовав каминную сеть, я отправилась в Хогсмид в Кабанью голову. Никто не посмотрел на меня в капюшоне, ведь Пожиратели то и дело снуют по деревне, — снова повторила я, даже не подумав, что это могло вызвать подозрения. — На мою удачу мне попался профессор Флитвик, я заставила его призвать Добби из замка.

— Что значит заставила? Попросила в смысле? — непонимающе спросил Рон.

Что ответить? Пораскинув одну секунду мозгами, я нашла ответ в своей голове:

— Империус…

— Что? — хором крикнул друзья.

— Пришлось сделать это, он сопротивлялся, просто это было первое заклинание, пришедшее мне на ум.

— Ничего себе, первое пришедшее на ум! — возмутился Гарри! — Ты бы еще смертельное в него послала.

— В конце концов, он ничего не вспомнит.

— Обливиэйт? — спросила Гермиона.

Я кивнула. Друзья понимали, почему я могла наложить Обливиэйт, это для безопасности самого Флитвика, на случай ненужных допросов. Что ж, моя ложь едва ли казалась правдивой. Но они должны были поверить мне, ведь я пришла спасти их...

— Итак, я попросила Добби перенести меня в поместье Малфоев, и на удачу вы действительно оказались там.

— Ты и Добби, вы спасли всем нам жизни, — грустно проговорил Гарри, зная какую цену пришлось заплатить. — Разве я говорил тебе, что Добби раньше служил Малфоям?

— Откуда я по-твоему знаю об этом? — сглотнув, сказала я и, кажется, они снова поверили.

Про крестражи при Билле и Флер я спрашивать не стала. Еда не лезла в горло, лишь кое-как удалось проглотить чай и печенье, заботливо приготовленное хозяйкой коттеджа-ракушки.

Могила Добби была устлана цветами, сотворенными Гермионой, к ним добавился еще один мой букет белых калл. Мысленно я извинилась перед эльфом за то, что не смогла вытянуть его с того света, и поблагодарила за все, что он для нас сделал. Полумна и Дин поприветствовали меня, поинтересовавшись о самочувствии. Затем я направилась к главной цели сегодняшнего унылого дня, дня омерзительной лжи — к комнате, в которой выздоравливал после пыток своей двоюродной сестры Сириус. Его бледное лицо покрывала испарина, он спал, и сон его был не спокоен. Мерлин, как много перенес мой бедный Сириус, как я ненавижу ту сумасшедшую женщину, которая мучила своего кузена без зазрения совести.

Взяв влажную салфетку со стола, я аккуратно протерла его лицо, от чего он немного дернулся. Из глаз полились уже не первые слезы за сегодняшний день. Почему, глядя на тебя, я думаю о другом человеке, чьи черные глаза над крючковатым носом каждый раз отливают таким арктическим холодом, что хочется укутаться во что-то теплое и обнять руками колени. Я не заслуживаю твоей любви. Хотелось ударить себя по лицу, но я всего лишь упала на скрещенные руки рядом с головой Сириуса. Жестокая, бездушная, та, кто легко ранит и может убить. Я не лучше чем Пожиратели Смерти...

Его дыхание было прерывистым, быть может, Костерост все еще действовал? Я снова подняла голову и посмотрела на его искаженное тяжелым сном лицо. Словно морщин после встречи с Беллатриссой стало еще больше. Никакой человек не выдержит подобного испытания, он и так был сломлен моим исчезновением. Как он пережил это? И вот теперь снова на его долю выпало нечто ужасное. Его рука в моей немного подрагивала, эмоции… Боль физическая и моральная, невозможно передать тот спектр чувств, который варился, закипал в нем. Его веки дернулись и неуверенно открылись. По мере того, как картинка становилась яснее, он различал меня, склонившуюся над ним, наблюдающую его пробуждение от кошмара. На меня нахлынула такая болезненная нежность, хотелось прижаться, обнять… Но с багажом ошибок и терзаний по поводу Северуса я просто не могла этого сделать… снова…

— Сириус… — шепотом произнесла я.

Еще несколько секунд его усталые глаза смотрели на меня, в неверии, в ощущении, что это сон. В следующее мгновение он резко сел на кровати и повертел головой. Кажется, это движение оказалось болезненным для измученного тела. Внезапно он схватил меня так крепко и сильно, не замечая сковывающую боль, которая не имела значения в этот момент. Моя дрожь раскатами передавалась ему.

— Энни, — задыхаясь, хрипло произнес он. — Энни…

Его рука гладила мои волосы, сжимала их в ощущении чего-то потустороннего, словно он всё еще спал и пытался урвать, принести с собой в реальный мир кусочек этой иллюзии. Моя душа разрывалась от нежелания отпускать его, но в голове вырисовывались картинки совсем другого человека.

«Люблю… Сириус, я люблю тебя», — кричал разум наперекор стенаниям души, выливающимся скупыми слезами.

Сириус все еще сжимал меня в своих объятьях, боясь отпустить. Страх... что в тот же момент я растворюсь, исчезну, словно дымка... этот страх калечил его непроснувшийся разум. Наконец, он ослабил хватку и посмотрел в мои заплаканные глаза, взяв лицо в ладони.

— Сириус, я здесь, я правда здесь… — зачем-то сообщила я.

Он молча смотрел в мои глаза вновь и вновь передавая искреннюю любовь, улыбался, изучал каждую черточку моего лица. Нарушая псевдоутопию, в комнату вошли друзья и с неподдельной радостью кинулись к нам.