— Ты слушаешь? — спросил Игорь, а Драко ударил меня локтем в плечо, словно соседку по парте на лекции.

— Простите, мне еще сложно сконцентрироваться.

— «Сидя ночью у реки с угасшей надеждой найти эльфа, внезапно я увидел на другом берегу в темноте белое пятно: едва различимая фигура человека в кромешной тьме шла вдоль реки. Я следил за ним с другой стороны, интуиция подсказывала мне, что это не может быть простой обыватель, кто мог забраться в самую глушь, за тысячи лиг от людей?».

Что ж, Рахману не повезло, почему мы не подойдем ближе к делу? Тем временем, я снова отрешенно вслушивалась в каждый вздох Северуса…

— «Я нашел его убежище вскоре. Увидев эльфа вблизи, я не поверил своим глазам. Хотя доподлинно было известно, что эти существа бессмертны, в моей голове крутился образ древнего старца, а предо мной предстал юноша, едва выглядевший на девятнадцать лет, его глаза были зелены, а белые волосы до плеч отливали неестественным светом…»

Вот в кого я пошла… Но совершенно иные мысли сокрушали мою несчастную голову – мысли о Северусе… Слишком много всего произошло и многое должно случиться, но я больше не могла оторвать его от своей души, несмотря на Лили… Решение бороться за своё счастье завладело рассудком. Что бы не случилось, я должна быть рядом, всегда.

— «Наблюдая за бытом эльфа, я ни разу не заметил то, как он использует силу, ощущение того, что я всё же обознался, преследовало меня, убивало и без того становящуюся сумрачной надежду на то, чего я хотел больше всего в жизни…».

Антониус был фанатиком, таким же, как и Волдеморт… Я готова умереть, но умереть вместе со своей силой, чтобы на земле не воцарилась разруха, благодаря лапам монстра…

Он просто существовал, проживал свою бессмертную жизнь в лесу в полном одиночестве, хотя мог завладеть всем миром. Тогда я думал, что сильно переоценил возможности эльфийской магии, глядя на то, как Рахман вспахивает грядки руками. Он отказался от силы, почему?

Однажды, спустя многие дни, мне представился шанс подмешать мертвую воду в его кубок, стоящий на подоконнике открытого окна. С подогревающим желанием овладеть силой, с интересом я наблюдал за дальнейшими событиями. Мой пульс участился, когда Рахман поднес кубок к губам – этот момент, наверное, был самым волнующим в моей жизни. Рука остановилась в дюйме от губ, и звенящим в тишине гущи леса голосом он произнес:

— Я знаю, чего ты хочешь, приди и возьми это.

Я и предположить не мог, что Рахман всё это время знал, что за ним наблюдают, его силы позволяли чувствовать присутствие людей. Я вышел к нему, трясясь от страха, его молодое лицо и мудрые глаза, неподходящие молодому юноше, следили за моей дрожью. Странно, он не был зол, эльф улыбался. Его уши придавали ему неописуемый вид фантастического существа, его глаза взирали на меня с пониманием”.

Почему Рахман не убил его тогда? Это же было так просто…

— “Я испытывал благоговение перед ним, прекрасный юноша был похож на языческого бога, неземная красота заставляла моё дыхание сбиваться.

— Ты так долго странствовал, что ты будешь делать, путник? – спросил он, глядя на меня, как на друга.

Я чувствовал, как он забирается в мою голову, выдирая оттуда мысли и воспоминания. Кинжал блеснул в моей руке, но лицо эльфа выражало лишь безразличие.

— Антониус, — снова разнесся по лесу его голос, прокрадывающийся во все уголки моего разума. — Я отдам тебе то, что ты ищешь так давно.

Я не мог в это поверить, но душа уже ликовала. Вот так просто?

— Подойди ближе.

Но мои ноги вросли в землю. Обман?

— Я не трону тебя, уже давно я жду кого-то, кто убьет меня, — его голос сменился на немного грустный.

Нет, этого не может быть. Всё моё сознание протестовало. Эльф словно чувствовал мой страх и внезапно сделал несколько глотков из кубка с водой из мертвого озера. На моих глазах серебро его волос превращалось в серость, а глаза тускнели, напиток, словно высасывал из него жизнь. Я не мог поверить своим глазам.

— Почему? — выдавил я с трудом.

Допивая последние капли из кубка, Рахман ухмыльнулся.

— Мне нет смысла жить, я предал свой народ, — с грустной улыбкой, неподходящей его божественной стати, произнес он”.

Рахман страдал за ту ошибку, которую совершил, убить своё племя — это воистину тяжелый крест, который он нес сквозь тысячелетия. Я знала, кто понимает эльфа лучше всех, но Северус все так же холодно смотрел в бесплотное пространство, слушая историю. Как же можно быть таким отрешенным? Но наверняка это только видимость, внутри он сравнивает себя с эльфом, вкусившим боль собственной ошибки.

— «Неуверенно я подошел ближе к этому странному существу и увидел в его глазах угнетающую страшную тоску, поглотившую его разум и сердце, он просто существовал, искал смерти, но это было невозможно без кинжала и воды. Он смотрел на меня и ждал, когда я совершу один-единственный шаг и проколю его грудь хладным металлом, освобожу его от бренной жизни…

Последние шаги давались мне с трудом, ведь эльф стоял, широко улыбаясь, готовый упасть в объятия смерти, наконец, исчезнуть с лица земли… Внезапно мне стало тошно от того, что я делаю… Все внутри меня перевернулось в другую сторону и накренилось.