Шрифт:
А через два года случилось еще более необыкновенное событие – Сергея Михалкова наградили орденом Ленина, высшей наградой страны! Среди награжденных были такие известные писатели, как Алексей Толстой, Михаил Шолохов, Александр Фадеев, Валентин Катаев, Сулейман Стальский… И среди них он – 26-летний Сергей Михалков.
«Сознаюсь, я был несказанно счастлив и уже больше не снимал с лацкана пиджака этот знак высшего отличия. А уж как радовалась моя мама, все Михалковы, сколько их ни было – об этом сказать не пересказать!»
Наверно, в то время многим казалось, что высокая награда получена молодым автором незаслуженно, что «виной» тому было вовремя появившееся стихотворение, названное именем дочери вождя. Однако Сталин, как известно, в отличие от последующих лидеров государства, читал очень много, прекрасно знал русскую классическую литературу, не хуже знал и советскую. Его на мякине и дешевом подхалимаже было не провести. Он прекрасно понимал, какое значение имеет детская литература, особенно поэзия, для воспитания детей. И с этой точки зрения Михалков получил свой орден вполне заслуженно. Он никогда не забывал слова Маршака, что по книгам детских писателей ребенок учится не только читать, но и говорить, мыслить, чувствовать… Его, казалось бы, такие легкие, забавные и незамысловатые стихи для детей на самом деле всегда несли в себе, помимо заряда оптимизма, еще и воспитательную задачу – учили ребят доброте, дружелюбию, совестливости, умению преодолевать себя, работать над собой, делать из себя человека, учили внимательному и благородному отношению к людям. Даже в таком вроде бы простеньком, рассчитанном на самых маленьких ребятишек стихотворении, как «Песенка друзей», он ненавязчиво учит:
Когда живется дружно,Что может лучше быть!И ссориться не нужно,И можно всех любить.Ты в дальнюю дорогуБери с собой друзей:Они тебе помогут,И с ними веселей.Это стихи для маленьких. Те, кто постарше, читали другие: «Про мимозу», «Фома», «Прививка», «Всадник», «Три товарища»… Вместе с автором смеялись над неженками, хвастунами, упрямцами и незаметно постигали простые истины, накрепко усваивая, что такое дружба, честь, верность, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Учили наизусть стихотворение «Мой друг». Учили с удовольствием, поскольку запоминалось легко и навсегда откладывалось в голове и сердце:
…Он честен и бесстрашенНа суше и воде –Товарища и другаНе бросит он в беде.В трамвай войдет калека,Старик войдет в вагон, –И старцу и калекеУступит место он.Он гнезд не разоряет,Не курит и не врет,Не виснет на подножках,Чужого не берет…Да, был этот образец поведения, конечно же, пионером. Но разве это означает, что образец плохой? Да, может быть, пионерская организация была слишком заидеологизирована. Но лучше ли улица, которой мы отдали своих детей, с ее культом силы и презрением к слабому и беззащитному?
«Я убежден, – пишет Сергей Михалков, – из любого ребенка можно вырастить благородного, трудолюбивого, мужественного и честного человека. Главное – не упустить время!.. И тут очень важно, чтобы подрастающий человек встретился с умной, хорошей книгой!»
Таким благородным целям воспитания маленького человека всегда служили книги Михалкова. За это он и получал свои ордена…
Самая обаятельная и привлекательная
Самая обаятельная и привлекательная женщина в его жизни встретилась Сергею Михалкову вскоре после выхода в свет его «Дяди Степы». И, конечно же, он на ней женился. Его женой стала Наталья Петровна Кончаловская, дочь замечательного художника Петра Петровича Кончаловского и внучка великого Василия Ивановича Сурикова. Произошло это знаменательное событие в 1936 году. Наталья Петровна Кончаловская, ставшая впоследствии автором прекрасных переводов из Шелли, Браунинга, Вордсворта, Мистраля, исторической поэмы «Наша древняя столица», до сих пор изучаемой в начальной школе, нескольких поэтических сборников для детей, книги о своем деде Василии Сурикове «Дар бесценный», монографии о творчестве Эдит Пиаф и мемуаров «Кладовая памяти», составила Сергею Владимировичу Михалкову прекрасную партию, всю совместную жизнь будучи для него не только женой, но и другом, советчиком, критиком…
«Наталья Кончаловская уже при первом взгляде на нее поражала воображение, – пишет о своей первой жене Сергей Владимирович, – она была мила и очень обаятельна, а обаяние – это такая сила, с которой не поспоришь. И дано обаяние редким людям, и объяснить, что это такое, сложно. Что-то вроде гипноза? Пожалуй. Но обаятельным может быть и очень даже некрасивый человек… А если и красота, и обаяние, и ум, и остроумие, и превосходная образованность, и воспитанность еще дореволюционная, когда понятие «интеллигентность» подразумевало доброжелательность, учтивость, радушие? Все это было присуще Наталье Кончаловской в высшей степени. С нее не хотелось спускать глаз… А если добавить к этому, что была она веселым, искристым человеком, то можно понять, почему вокруг нее всегда кружилось много людей, в том числе и поклонников.
…Надо признаться, Наташа не хотела выходить за меня замуж – ее, конечно же, сбивала с толку наша разница в возрасте. Но я ее любил, и она меня любила. Однако в обществе как-то легче принимался брак, если муж значительно старше жены, чем обратный вариант… Да и ее мать, Ольга Васильевна, дочь великого русского художника Василия Сурикова, не слишком одобряла сложившиеся отношения своей взрослой дочери с начинающим поэтом, ездившим по Москве на велосипеде. Зато сам Петр Петрович Кончаловский всегда весьма радушно принимал меня в своем доме и признавался, что ему нравятся мои стихи для детей. Я настаивал на регистрации брака, боясь потерять любимую, обаятельную, умную женщину, и в конце концов Наташа сдалась…»
Наталья Петровна Кончаловская была старше Сергея Владимировича на 10 лет. Когда они поженились, ему было двадцать три, ей – тридцать три.
Сейчас нам, насмотревшимся на всяческие мезальянсы, сомнения Натальи Петровны по поводу разницы их возрастов кажутся даже странными. Ведь что такое тридцать лет для красивой женщины?! Это же самый расцвет красоты, обаяния, всех лучших качеств!
«Все яркое, талантливое, совершенное моя Наташа принимала близко к сердцу, – пишет Сергей Владимирович в своих воспоминаниях. – И если мое новое стихотворение казалось ей удачным, она могла радоваться до слез… И ее мнение было для меня годы и годы решающим…