– Быстрее, Витольд Львович, быстрее, - поторопил полицмейстер, - уж сколько вас ждать пришлось!

Мих пропустил господина вперед, и едва только орчук оторвал ногу от мостовой, экипаж тронулся. По всей видимости, нетерпение Его высокородия передалось и вознице. Тот покрикивал на лошадей, не гнушался работать кнутом, в общем, нагонял упущенное время как мог.

Все ждал Бурдюков, что Николай Соломонович станет молчать да взор в стороны отводить. Вроде как думал про него Мих, что тот герой войны, статью не обделен, горделивый должен быть. Тут же получилось, что навязали ему молодого чиновника, в ведомство полицейское попавшего случайно, опыта в подобных делах не имеющего, да кочевника (и Бог с ним, что полукровка). Это орчук ведал, каков Витольд Львович в деле, а полицмейстеру откуда то известно должно быть?

Но к удивлению Миха, который привык, что большие и сильные люди молчаливы и грубы - Николай Соломонович не стал запираться или воротить нос от неподходящей компании. Напротив, он любезно улыбнулся Витольду Львовичу и признался.

– Каждый раз, когда на дело еду, мандражирую, как институтка на выпуске. Уж сколько боев прошел, сколько перестрелок уличных и потасовок, уже здесь, в Моршане, а от привычки этой избавиться так и не смог. Скажешь кому, Истомин перед дракой робеет, так засмеют.

– Опасаться за свою жизнь я не считаю чем-то зазорным, напротив, наверное, этим мы и отличаемся от животных, - в ответ улыбнулся Меркулов.

– Не боятся только дураки, Ваше высокородие, - заключил и Мих, вдруг решивший, что и он может среди высоких господ словом поделиться.

– Я считаю также. Ты, вроде, Михайло?
– Дождался утвердительного кивка и продолжил.
– Очень сильно отличаешься от представителей твоего народа.

– Мих наполовину человек, - вступился за своего знакомца Витольд Львович.

– Нельзя быть наполовину мертвым или наполовину орком, вы уж извините, - попросил прощение Николай Соломонович, впрочем, без особого энтузиазма.
– Уж повоевал с Ордой, многое повидал: и берсерков их, и шаманов, и икекулов, - при упоминании о "ловких воинах" Мих язык прикусил, - бойцы что надо. Прыти и увертливости невероятной. Раньше, чтобы одного орка убить, не менее трех человек теряли, так-то. А про шаманов уж совсем молчу. Помню, по весне нагнали одного, а он магию применять стал. Дар у них и не дар вовсе, а как они говорят "шепот с природой", даже из самой бедной семьи орчонок может шаманом стать. Так вот, дунул, будто вьюга в грудь ударила, лошади ржать начали, отступили. Когда до него почти добрались, крикнул, как собака бешеная, и выскочила стая волчья из пролеска. Загривки дыбом стоят, зубы оскалили, вокруг нас бегают, скотину пугают.

– Что же, сбежал шаман?
– Заинтересовался рассказом Витольд Львович.

– Он, конечно, шустрый и ловкий, с магией своей опять же, но не быстрее пули. Был у нас корнет один, Михайловский, дрянь человек. Глупый, крикливый, но уж как из ружья стрелял - равных ему не было. Прямо в голову этого фигляра оркского укокошил. Только через ружья и пушки можно над этими кочевниками власть иметь.

– А волки?
– Любопытствовал совсем о другом Меркулов.

– Волки? А что волки. Только шаман на землю рухнул, так и серые разбежались. Я по первому времени думал, что ружейного выстрела испугались, а потом узнал, что колдуны орчьи их вроде неволят. Заставляют делать, что хотят. А убиваешь шамана, и власть над животными вся заканчивается.

– Да, я слышал о подобном, только, признаться, не видел, - кивнул титулярный советник.

– А я такого насмотрелся, на две жизни хватит. Подлая штука - война, но что поделать, если понимает Орда только силу. А все эти переговоры и дипломатические реверансы ни к чему не приводят. Народ у них такой. Если видят, что нет у тебя намерения по лицу им съездить, то либо ограбят, либо убьют. Вы не подумайте, к полукровкам или прочим, на службе состоящим, я с пониманием отношусь. Славия должна пользоваться любыми средствами, дабы возвыситься среди остальных государств. Только с умом все должно делаться.

– Вы сказали, что ваша фамилия Истомин, - поспешно перевел Витольд Львович разговор в другое русло, - не тех ли самых Истоминых будете?

– Тех самых, - не без гордости ответил полицмейстер, - одна из древнейших фамилий. Старше нас только Галицкие и Дашковы. Ну и императорская семья, само собой.

– Прошу прощения, если мой вопрос покажется вам бестактным. Я кое-что слышал об Истоминых, но ничего конкретного про вашу родовую магию.

– Мы ее не выпячиваем. Тем более наш дар особенный, не в пример другим. Я не говорю, что сильнее... Да легче показать, чем объяснить. Вы не против, я совсем на немножко?

От этого вопроса у Миха похолодело в груди. Дворяне никогда не спрашивают, можно ли им дар применить или нет. То воля им царем и Ковчегом данная, ее пресечь если только великий князь может и то ненадолго. А ежели спрашивает аристократ дозволения, то значит только одно - тебя задеть его магия может. Испугался орчук, ох как испугался. Магия - это даже не ружье или револьвер, может так бабахнуть, костей потом не соберешь. Хотел было об том господину обмолвиться, но Меркулов уже легкомысленно кивнул.