— Есть, — шеар потрогал заросшую колючей щетиной щеку. — Входи.

Ничего не объясняя он направился вглубь дома, а Фернан шел за ним и уже должен был ощутить эманации недавней смерти.

Тьен вошел в спальню и молча присел на кровать рядом с тем, что больше не было его девочкой, но напоминало ее так сильно, что трудно было удержаться от того, чтобы вновь и вновь касаться бледного лица, волос, рук…

— К-как? — флейм замер посреди комнаты.

— Генрих, — не глядя на него, ответил шеар. — Он не забыл Итериан.

— Но я же…

— Не нужно. Ты ни в чем не виноват.

Нельзя искать виноватых, перебирать возможные причины. Ничего уже не изменить.

Наверное, Фер это понял. А может, и нет. Но в любом случае молчал он долго.

Потом осмелился спросить:

— Где он?

— Жив, если ты об этом. И будет жить столько, сколько ему еще положено… Или сколько сам пожелает.

Снова затянувшееся молчание.

Если не задаваться пустыми вопросами, выходило, что и говорить уже не о чем.

— Я должен сказать Люку и Клер, они скоро придут.

— Если хочешь, я…

— Нет. Это моя семья, Фер. Я должен сделать это сам.

Фернан подошел ближе. Стоял молча, по плечам ободряюще не хлопал, не бормотал бесполезных соболезнований. Стоял и смотрел на них. На Тьена. На Софи… На то, что было когда-то Софи…

— Нужно закрыть ей глаза, — выговорил наконец.

— Да. Но не сейчас. Сейчас нельзя.

Если закрыть ей глаза, будет казаться, что она просто спит. И он может случайно поверить в это.

— Хорошо, — не спорил флейм.

Подтянул к кровати стул и сел.

Ни о чем не спрашивал больше, но был рядом.

Возможно, его присутствие даже помогало… в чем-то… Тьен не понимал, в чем, но был благодарен.

Он снова утратил счет времени, и не знал, сколько прошло времени, прежде чем снова заскрипела калитка, послышались быстрые шаги и хлопнула громко входная дверь.

— Софи! Тьен! Дедушка Генрих! Идите сюда. У нас карась!

— Я выйду, — сказал шеар, но не Феру, а бездыханному телу на кровати.

А затем уже Феру:

— Побудь здесь, пожалуйста. Я сам.

Карась был всего один, и не карась даже — карасик величиной с ладошку. Зато живой. Плавал большом жестяном ведре, иногда всплескивая хвостом воду.

Небогатый улов, но радость Клер не имела пределов:

— Тьен, смотри! Мы поймали карася!

Люк тоже улыбался. В успех рыбалки он с самого начала не верил, но с друзьями повидался, наплавался, бросив на берегу удилище, сестренка опять же довольна.

— Клева нет, — пожал он плечами.

— Все равно не с пустыми руками пришли, — махнула на него Клер. — А где дедушка Генрих?

Ничего странного в том, что она спросила сначала о Лэйде, а не о Софи, это ведь Генрих провожал их и давал советы, и перед ним в первую очередь она хотела похвалиться уловом.

— Он… — Тьен задумался лишь на мгновение, — уехал.

— Скоро вернется?

— Нет. Так получилось… Помнишь, я говорил, что у нас большое семейное дело? Пока вас не было, принесли телеграмму, и отцу пришлось спешно собираться, чтобы успеть на поезд. Они там ничего не могут без него решить. Папа просил извиниться, что не удалось попрощаться…

— Но он же приедет опять? — спросила с надеждой Клер.

— Конечно.

Не приедет.

Пришлет несколько открыток. К Новому году — подарки. Пару писем.

Затем, когда почта начнет приходить совсем редко, а Генрих станет почти чужим, принесут еще одну телеграмму…

Клер и тогда все равно расстроится, но лучше уж так.

— А где Софи? Софи, иди смотреть нашего карася!

— Тише… Софи…

Он представил, как улыбка сейчас сползет с лица девочки, как замрет на месте, не веря его словам Люк…

— Она спит. Не нужно шуметь.

— Спит? — удивился мальчик. — Днем?

— Да. Приболела немного …

— Что с ней? — встревожился Люк.

— Ничего страшного, просто нужно отдохнуть…

— Просто отдохнуть? — плутовато прищурилась Клер.

— Да, — шеар терялся под ее лучистым взглядом. — Так бывает…

Бывает, что не хватает сил сказать правду. Даже когда понимаешь, что любая ложь бессмысленна.

— Ну-ну, — улыбнулась девочка. — Бывает. У Денизы, это моя школьная подруга, мама тоже приболела прошлым летом. Тоже уставала и спала целыми днями. А весной у Дэни появился братик.