— Нет. Если это все, за чем ты пришел в мой мир, уходи. По-хорошему.

Эйнар вдруг осознал, какой по-детски глупой была его затея. Но если не спорил, то не поэтому. И не потому, что испугался. Хотя бояться причины имелись.

Софи была озадачена и смущена.

Заявление, будто Тьен где-то там что-то бросил ради нее, казалось полной ерундой. Но в эту ерунду хотелось верить. Верить, вопреки всему, так же как она верила все эти годы в его возвращение…

— Извини еще раз, — сказал Тьен, вернувшись в магазин. — Больше они тебя не побеспокоят.

На нее он не смотрел: взгляд, отрешенный и задумчивый, скользил по полкам и вазонам, пока не остановился на вчерашнем букете. Век полевых цветов недолог, и сегодня они уже потускнели и поникли, как и тот, кто их принес.

— Они меня не беспокоили, — поспешила заверить Софи.

— Эйнар любопытный, — продолжал оправдываться мужчина. — Чересчур. Если бы я знал…

— Я никогда не познакомилась бы с твоим братом, — поняла девушка. — Вы не слишком ладите?

— Мы вообще не общаемся. Так вышло.

— Прости, мне не нужно было спрашивать.

Ей это было странно. Как так? У него есть семья, есть брат… А они вообще не общаются. C кем же он общается? С кем провел эти годы? Как? Где?

— Я все объясню, — пообещал он, по-прежнему глядя не на нее, а в сторону. — Но позже. Если тебе еще будет интересно.

— Мне…

Девушка запнулась. Какая-то часть ее рвалась заявить, что ей и сейчас ни капельки не интересно, и никакого дела нет ни до его семьи, ни до него самого… И снова испортить все. Вернуться к обидам и непониманию…

— Мне интересно. Но я подожду. Ты…

…не исчезнешь больше? Не пропадешь неизвестно куда?

— …хочешь чая? В подсобке есть примус, а Клер завернула мне с собой какие-то сладости.

— Хочу, — он улыбнулся, но взгляд, усиленно избегавший ее, оставался тяжелым и мрачным. — Но в другой раз. Дела, извини.

Дела, конечно. Если бы аппарат доктора Раймонда не сломался, он до сих пор был бы с Люком на процедурах и никуда не спешил бы.

— Тьен! — вспомнила она, когда мужчина уже открыл дверь на улицу. — Люк говорил тебе насчет завтра?

— Завтра? — переспросил он рассеянно. — Да, как обычно.

Значит, не успел. Как и она.

Когда Тьен ушел, в магазине появилась госпожа Магдала.

— Софи, милая, — начала она, потупившись. — Мне так неудобно, но я должна отказаться от поездок с Люком. Необходимости во мне нет, а я, признаться, неважно чувствую себя в последние дни.

— Заболели? — забеспокоилась девушка.

— Слава богу, нет. Но, видно, устаю в лечебнице, ночи не хватает выспаться. И возраст уже… Ты же не обидишься?

— Нет, что вы. Тем более, Люк не жалуется.

И ей больше не нужна сиделка-надсмотрщица. По крайней мере, в это Софи верила.

Эйнар выбрал удачное время, чтобы навестить облюбованный братом мир: отец отсутствовал в столице, и отлучкой наследника никто не заинтересовался. Но, едва вернувшись, молодой шеар узнал, что родитель опередил его на несколько часов и сейчас отдыхает у себя. Это тоже было кстати. Откладывать разговор он не собирался.

— С возвращением, отец. У тебя найдется для меня время?

Холгер, сидевший на полу перед огромной, раскрытой на середине книгой, поднял голову.

— Конечно. — Книга захлопнулась и, медленно скользя по воздуху, устремилась к высокому шкафу, занимавшему в покоях правителя полстены. — Но сначала не хочешь сообщить, где ты был?

Обычно Эйнара раздражали такие вопросы. Во время последней волны никто не препятствовал его походам к разрывам или участию в разожженных тьмой войнах в чужих мирах, а теперь, когда все закончилось, получалось, и на день нельзя покинуть Итериан, чтобы у тебя не потребовали отчета. Однако сегодня наследник не стал выказывать недовольства тем, что его до сих пор принимают за ребенка. Сбросив обувь у входа, он прошел в центр комнаты и опустился на циновки напротив отца.

— Ходил повидаться с братом.

Если подобный ответ и стал неожиданностью для правителя, тот ничем этого не выдал.

— Как прошла встреча?

— Хуже, чем хотелось бы, — признался Эйнар.

— Ты жив и даже не ранен, — констатировал отец. — Он, надеюсь, тоже. О лучшем исходе и мечтать нельзя.

Он не насмехался, но в очередной раз объяснял сыну, что родственная кровь — еще не родная душа. Он часто напоминал об этом. Делал все возможное, чтобы они с Этьеном пересекались как можно реже, и сам избегал общения со старшим сыном.