У меня же с какого-то момента опьяне-ния врубается автопилот, то есть, программа, на-целенная на то, чтобы доставить мое физическое тело в безопасное место самым безболезненным путем. Кстати, всю жизнь предпочитаю пить один. Именно так я обычно пью, когда есть деньги. Не только потому, что в одиночестве мне уютнее и интереснее всего. Нет, не только поэтому. Это еще и самый безопасный вариант. В девяноста девяти случаях из ста все неприят-ности происходили из-за моих соратников и братьев по разуму. Вчера же, судя по всему, мне удалось незаметно ускользнуть из пивнухи, а ав-топилот так же тихо и гладко доставил мое тело домой.

В ушах свистит влажный холодный ве-тер. Скорбный этот путь из пучины. С осознан-ным усилием переставляя ноги, перемещаюсь в пространстве неровными и неверными шагами. Далеко, ох, как далеко еще до катарсиса опох-мелки! Хорошо, что улицы пустые, еще лучше, что темно. Я люблю темноту, в ней меня не вид-но.

Добредаю до станции метро "Добрынин-ская". Садовое кольцо. Теперь влево и по коль-цу. Еще полчаса и мы у цели. Странно, причуд-ливо и подозрительно легко вьются похмельные мысли. Кажется, что, дай им волю и пойдут вразнос. Всплывают чьи-то изречения, цитаты, яркие образы, лица, картины, вспоминаются всякие происшествия.

Почему-то вдруг вспомнилось, как в по-запрошлом году Володя Таракан вешался на шкафу в моей квартире. Будь у меня собеседник, я бы рассказал ему эту историю. Но собеседника нет, поэтому я просто мысленно ухмыляюсь.

Я еще жил на Кутузовском, по соседству с Леонидом Ильичом Брежневым. В те годы ад-рес Кутузовский проспект 26 был очень даже хорошо известен в Москве. А я обитал в сосед-нем доме.

Но не в этом суть. Мы тогда ничего не нарыли и вечером сидели у меня, хворая черным похмельем - я, Володя и его Любочка. Через ка-кое-то время Таракана начала пробивать шиза. Вообще в голове у него иногда что-то явно со-скальзывает. Впав в депрессивное состояние, он скорбно рыскал по квартире, спрашивая, где у меня лежит шнур-удлиннитель, замеченный когда-то раньше. Слушая суицидально окрашен-ные речи, Люба заволновалась, но мне интерес-но было посмотреть, что будет дальше, и я удержал ее на кухне. Кульминация трагедии наступила, когда Володя зацепил найденный шнур за стоящий в комнате шкаф и попытался повиснуть в сотворенной им петле. С похмелья мой боевой друг не учел законов физики и со-отношение весов. Шкаф рухнул на Таракана, а вместе они рухнули на пол. Вообще этому шка-фу не везет. Еще раньше один мой давний прия-тель оторвал у него одну дверцу - зачем-то. Не могу сказать, чтобы меня это сильно взволнова-ло. Во-первых, мне наплевать, во-вторых, так даже лучше - можно сразу окинуть взором гар-дероб и выбрать костюм, наиболее достойно от-ражающий мою миссию и задачи на сегодняш-ний день. Впрочем, все представляющее моне-тарную ценность давно уже пропито, а поэтому одеваюсь я скромно и непритязательно.

Ну, вот, парк Горького прошел. Теперь через Крымский мост. На середине моста оста-навливаюсь. Повернувшись спиной к ветру, за-куриваю и какое-то время смотрю вниз, на чер-ную воду Москва-реки. Дивное место. Очень удобно топиться. По обоим берегам высокая на-бережная, на километр в обе стороны ни одной зацепки, черта с два вытащат. М-да.... Ладно, пошли дальше, еще один рывочек остался. Вот и метро "Парк культуры". Направо по Метростро-евской, мимо Alma Mater. Странно, как это я раньше не знал про эту пивнуху, а она вот, пря-мо за углом, вниз по переулку.

У входа мужики роятся, значит, еще не открыли.

– Сколько времени, ребята?
– хрипло спрашиваю я.

– Без десяти, - откликается такой же сип-лый голос.

Долго, ох, Господи, как же долго еще! Дотянем, дотянем, братан. Еще не то было - гражданскую пережили и эту, как ее, великую чуму, и все хоть бы хрен. Пожар идет по плану, расслабься, отключи голову, не нужно думать, сколько секунд в этих десяти минутах. Закури и смотри по сторонам, чтобы отвлечься от тоскли-вой дрожи ожидания.

Недалеко от меня только что подошед-ший к очереди высокий парень в черной с ка-пюшоном куртке негромко предлагает стоящим передо мной бутылку водки за шесть рублей. Два добровольца есть, ищет третьего. Можно присоединиться, но это дело нужно обдумать. Похмелье, особенно такой глубины и фундамен-тальности, явление непредсказуемое и малоизу-ченное. Здесь нужен тонкий и трезвый расчет. Легкомысленный подход к столь серьезному вопросу может привести к результатам, проти-воположным ожидаемым. Можно, например, моментально вырубиться от этих ста пятиде-сяти, так и не дождавшись рассвета. А это мне не к чему. Уж лучше перетерпеть. Да, терпи, сдержи порыв.... День впереди длинный. На Варшавке делать нечего до вечера, а лучше все-го и не ночевать там. Так что дождемся пивка.

Народ взволнованно зашевелился. От-крыли. Еще пятнадцать минут в очереди и вот он, момент истины. Для начала четыре круже-чки, пожалуйста.

Первую тяну залпом в помутненном сос-тоянии. Поставил кружку, вытер тыльной сторо-ной ладони рот и жду, как ждут, пока подейству-ет лекарство. Ну вот, прижилась родная, теперь можно закурить, осмотреться, послу-шать, о чем народ толкует. Вторую уже тяну по-тихонечку, углубленно и вдумчиво. Торопиться некуда. На-верное, до полдевятого поторчу здесь, потом по-еду к Белорусскому вокзалу - сначала на "Ма-лую землю", она с девяти открывается. Если никого из ребят там нет, то к десяти двину к "Яме", она с десяти. Там уж точно вся команда соберется. Вчера я вращался в основном один, сегодня наоборот, к коллективу потянуло.

Интересно, а что там с финансами, сколь-ко у меня осталось? Я еще на Варшавке мельком глянул, что все в порядке, не ограбили меня вче-ра. А сколько там точнее, нужно будет посмот-реть в более подходящей обстановке. На сегодня хватит. Надеюсь, и на завтра. А дальше нет смысла и думать. Дальше начнется самое тяжкое и мрачное время, когда денег нет, а выпить надо. Вот тогда придется покрутиться - падать на хвост, искать что-нибудь, что можно продать, стрелять по двадцать копеек у прохожих.... Да, что сейчас этим голову себе забивать - будут бить, будем плакать.