— Извини, Воевода, но я не могу принять твое предложение, — без тени гнева в голосе произнес Бутурлин. — Не знаю, хочешь ли ты меня выставить татем перед Королем или искренне желаешь спасти, но я не стану убегать и прятаться.

Ты уверил себя в том, что я враг, а враг, по твоему разумению, должен искать способ избежать кары. Но моей вины нет ни в смерти Корибута, ни в побеге Волкича, посему я смело предстану перед Владыками. Верю, Господь не даст свершиться неправому суду и поможет найти истинных убийц Князя!

Что до княжны Эвы, то едва ли я буду достоин ее любви, если трусливо сбегу от суда. Не знаю, пан Воевода, как тебя убедить в моей невиновности, но мне очень хочется, чтобы ты мне верил!..

Дмитрий поднял с пола саблю и, держа за клинок, протянул ее Самборскому Владыке. Это было довольно рискованно с его стороны, но Кшиштоф уже совладал со своим гневом.

— Поступай, как знаешь, — проворчал он, вогнав оружие в ножны, — твоя доля меня мало заботит, я беспокоюсь об Эве!

— Я благодарен тебе за твою заботу, — в знак почтения склонил пред ним голову Бутурлин.

Сердито фыркнув, Воевода скрылся за дверью. Беседа была окончена.

Извилистая речушка с названием Безыменная надвое рассекала пустошь, служившую границей между землями Московии и Литвы.

Безыменную питали водами горячие ключи, и посему она редко замерзала даже зимой. Лишь в самые суровые морозы ее стягивало предательски хрупким льдом, опасным для проезжающих.

Зная коварный нрав речушки, безвестные зодчие выстроили мост, надежно связавший ее топкие, глинистые берега. Уже три века служил он королевским посланникам, воинам и купцам, уже и не представлявшим Безыменную без каменной переправы.

Сегодня мост должен был стать местом встречи Владык, чьи души потрясла гибель Князя Корибута. Солнце едва успело взойти над верхушками Старого Бора, к берегам речки стали стекаться вооруженные отряды.

Первыми с запада подошли конные рыцари под стягами Польши и Литвы, затем с востока показалась другая рать, чьи знамена и снаряжение выдавали в ней московитов.

Кутаясь в меховой плащ, Ян Альбрехт издали следил за приближением московского отряда. Москвичей было не больше сотни, но все они были хорошо вооружены и наверняка обучены воевать по-татарски.

Об этом свидетельствовали их восточные доспехи, короткие стремена и вычурно изогнутые луки в привешенных к седлам саадаках.

Глядя на них, Король невольно вспомнил картины последней войны Унии с Москвой. Польские рыцари носились по полю боя на бронированных жеребцах, пытаясь достать копьями юрких московских конников, те же увертывались от их атак, осыпая поляков градом стрел.

Та битва закончилась вничью: полякам не удавалось настичь московитов, а тем — пробить стрелами польскую броню. Но Ян Альбрехт знал, что новые наконечники русских стрел уже пробивают латы, а вот догнать московитов на резвых татарских скакунах рыцарям по-прежнему не под силу.

«Нам бы учиться у них, а не воевать с ними, — с горечью подумал Король, — глядишь, и овладели бы искусством отражать турецкие набеги!»

Со своего берега Московский Князь тоже видел отряд своего порубежника. Короля окружал цвет польского рыцарства, прославленные воины в сверкающих доспехах. Вид у них был настолько внушительный, что Князю невольно подумалось о том, сколь великой опасности он себя подвергает.

Ему хорошо была известна чудовищная сила, с коей обрушивались на врага польские латники. Если Ян Альбрехт не поверит в искренность Ивана, едва ли что-нибудь помешает конным рыцарям втоптать в землю и самого Князя, и его отряд.

В какой-то мере Ивана успокаивала мысль о московских лучниках, готовых обрушить на врага ливень стрел, но Князь не был уверен, что стрелы сдержат польскую атаку.

Неожиданно на ум Князю пришла мысль, как развеять подозрения венценосного соседа в его причастности к смерти Корибута. Одним движением он расстегнул пояс с мечом и кинжалом и отдал его Воротынскому.

— Что ты задумал, Княже? — насторожился бдительный боярин.

— Сейчас увидишь, — Иван расцепил фибулу мехового плаща и сбросил его на руки отрока. — Я хочу побеседовать с нашим царственным братом по душам!

— Риск велик, Княже, — сдвинул брови к переносице Воротынский, — стоит ли совать голову в пасть зверя?

— Помнится, присягая мне на верность, ты обещал не перечить своему Князю!

— Обещал, — шумно вздохнул боярин, — да только…

— Вот и не перечь! — оборвал его Князь. — А коли хочешь мне помочь, вели своим людям быть наготове. Если поляки возжелают убить меня или взять в плен, вы пустите им навстречу железный дождь. Это задержит их на время и даст мне возможность отступить.