Ян Альбрехт перевел взор на своих спутников. Воевода тяжело засопел, и Королю стало ясно, какие силы желают навредить боярину. Зато в глазах Московского Князя промелькнула искорка любопытства. Похоже, признания княжны его не пугали.

— Что ж, поступим так, как ты просишь, — с улыбкой произнес Король, обняв девушку за плечи. — Я верю, княжна, что твое свидетельство откроет нам глаза на истину!

— Ну, сказывай, брат, как ты умудрился выжить на лесной заставе да еще спасти от татя Волкича княжну! — обратился к Бутурлину за обедом Гришка Орешников.

— Верно, расскажи! — придвинулись к боярину Федор Усов и Василий Булавин.

— Долго рассказывать, — отмахнулся от просьбы товарищей Дмитрий, — на суде Владык узнаете все. Господь был рядом, без его помощи едва ли мне удалось бы спастись самому да еще вызволить из плена княжну Эву.

— Не хочешь — не говори! — лукаво подмигнул друзьям Орешников. — Главное нам и так известно!

— О чем ты? — поднял на него глаза Бутурлин.

— Да о том, что княжна влюблена в тебя! Знаешь, как она о тебе говорила, когда мы с боярином Воротынским первый раз в Самбор приезжали? Ты хоть сам ведаешь, что расшевелил ее сердце?

— Ведаю, — потупил взор Дмитрий, — я и сам не мыслю, как буду жить дальше без нее…

— Вот и ладно! — воскликнул весельчак Усов. — Ты княжну любишь, она — тебя! Лучше и быть не может!..

— Да погоди ты, Федя! — прервал друга самый рассудительный из всей компании, Булавин. — Любовь — оно, конечно, хорошо…

…Только вот что ты дальше делать будешь, Митя, с сей любовью? Будь вы ровней с княжной, ты бы мог к ней посвататься. Но как просить руки родственницы самого Короля? Позволит ли он тебе взять ее в жены?

— Еще не знаю, — покачал головой Дмитрий. — Одно лишь могу молвить: едва докажу, что нет моей вины в смерти Корибута, откроюсь польскому Владыке и попрошу его отдать за меня замуж Эву. Пусть или казнит меня, сочтя мою просьбу дерзкой, или же, напротив, осчастливит!

— В первое легче поверить, чем во второе, — шумно вздохнул Булавин, — слыханное ли дело, чтобы простой боярин женился на княжеской дочке?

— А что в том дивного? — пожал плечами Усов. — Он спас жизнь княжне, так что, имеет право…

…Да и с чего Митьке робеть перед Королем? Славой его Бог не обидел: в древности рода Бутурлины ни одной княжеской фамилии не уступят. Митькин дед Воеводой был на литовской границе, прадед тоже. Глядишь, и сам он дослужится до воеводской булавы!

— Не в одной родовитости дело, — поморщился Василий. — Княжна — наследница изрядной вотчины, если она пойдет замуж за Митьку, ее земли отойдут к Москве. Едва ли Король Польши захочет отдать Московии столь жирный кусок своих владений!

— Пожалуй… — нехотя согласился с приятелем Усов. — …Что же, выходит, Митьке, не плясать на собственной свадьбе?

— Отчего же, спляшет, только невесту ему придется другую поискать!

— А мне и эта по нраву! — широко улыбнулся Орешников. — Она и ростом, и статью Митьке подходит. А давайте, братья, все вместе попросим Короля выдать дочь Корибута замуж за Митьку!

— Так он нас и послушает! — насмешливо скривил губы Булавин.

— Да погодите вы! — прервал спор Дмитрий. — Рано о свадьбе думать. Сперва нужно доказать Королю, что в гибели Корибута нет вины Москвы. А сделать сие будет непросто: Волкич мертв, Воевода настроен против меня. Единственный, кто знает правду об убийстве Князя, — это Командор фон Велль, но он сделает все, чтобы возвести на меня поклеп.

— Так, может, нам связать немца и допросить с пристрастием? — подал мысль Усов.

— Свяжи — и погубишь все дело! — хмуро усмехнулся Бутурлин. — Али забыл, что мы находимся на землях, подвластных Польскому Королю? Он не допустит вашего самоуправства и возьмет Командора под защиту.

— С каких это пор Король стал защитником Тевтонского Братства? — изумился словам друга Орешников.

— С тех пор, как Орден принес ему вассальную клятву, — ответил Дмитрий, — и мы не можем не считаться с сим.

— Как же ты собираешься доказывать Королю свою невиновность? — полюбопытствовал боярин Василий.

— Буду говорить правду, ничего другого мне не остается. Знаете, братцы, когда-то в обители мой наставник учил меня, что лжец, рано или поздно, спотыкается о свою ложь, а ищущий правду находит опору там, где сам не чаял ее обрести.

Вот я и решил: как бы тяжко ни пришлось, буду отстаивать истину, тевтонец же пусть увязнет во лжи!

— Думаешь, увязнет? — с сомнением во взгляде вопросил, Булавин.