– Если вы не хотите навсегда остаться в Англии,- выговаривала ей властная женщина,- то должны выполнить условие его светлости. Да и жизнь кончается не завтра - как знать, может, владение этим ремеслом принесет вам когда-нибудь кусок хлеба?

Сразу же после полудня в дом приходил маленький, сердитый старичок. Судя по отвратительному английскому и уже знакомому певучему акценту, он был соотечественником Джины. Сухой и грозный итальянец, тем не менее, проявлял недюжинное терпение, заставляя свою ученицу заниматься музыкальной грамотой.

– У меня нет слуха!
– отчаянно сопротивлялась девушка.
– Это бесполезно!

Но Джина и маэстро Тьерезини внимательно вслушивались во все звуки, вырывавшиеся из-под её, прикасавшихся к клавишам, пальцев.

– Слух есть,- задумчиво бормотал маэстро,- вы же чувствуете собственную фальшь! Осталась самая малость - почувствовать и саму музыку, но для этого нужно, чтобы заговорило сердце. Не правда ли, сеньорита?

Джина в ответ на обращение согласно покачала головой.

– По крайней мере, нужно иметь желание учиться.

Инн негодующе фыркнула.

– Что вы говорите?! Моя кузина отнюдь не самый сердечный человек, однако, играет легко, быстро, и её приятно слушать. Нужен талант!

– Талант желателен,- охотно согласился маэстро,- но не обязателен! Мастерство дает только каждодневный, упорный труд. Начнем с гамм...

Он так заморочил девушке голову, что прошла неделя мучительного неимоверного труда, прежде чем Инн спросила у экономки, обычно невозмутимо восседающей с вязанием рядом с ученицей и учителем.

– Джина, ты сама когда-нибудь музицировала?

Экономка не удивилась вопросу, а, старательно перекинув петлю, спокойно пояснила.

– Я когда-то пела в Ля-Скала! Слышали о таком оперном театре?

У Инн изумлением округлились глаза.

– Да, но...

– Это было лет пятнадцать назад. Вообще-то, я - римлянка, но мой чудесный голос привел меня на подмостки Миланской оперы. В ту пору в Италии шла очередная война! Только не спрашивайте меня, кто и с кем тогда воевал, потому что к моему рассказу это отношения не имеет. Кажется русские..., а может быть, австрийцы, но однажды в здание театра ворвались какие-то люди. Нас - актрис изнасиловали, и я потеряла голос, сорвав его в крике.

У юной собеседницы волосы встали на голове дыбом не столько от самого рассказа, сколько от полного равнодушия в голосе самой рассказчицы.

– К счастью, у меня всегда было крепкое здоровье, поэтому я довольно быстро встала на ноги, и, похоронив менее удачливых товарок, стала прислуживать костюмершей в том же театре, да заодно и прирабатывать проституцией.

– Чем?

Девушка потрясенно прижала руки к груди. Раньше она даже предположить не смогла бы, что может встретиться с подобными женщинами, и вот! Живёт с такой особой под одной крышей!

Джина подняла на неё ледяной взгляд черных, потускневших глаз.

– Проституцией, леди! Тем, чем мне и надо было заняться с самого начала, а не испытывать судьбу на прочность! Солдаты в захваченном городе насилуют только порядочных женщин, а шлюхам они платят и относятся к ним значительно лучше. А что вы хотите, наши профессии сходны - и те и другие рискуют жизнью за деньги!

– Но,- растерянно прошептала Инн,- считается, что быть блудницей очень плохо!

И вновь взгляд, только уже снисходительный и полный спокойного презрения.

– Это самое древнее ремесло на земле! Моя семья испокон века занималась им. Куртизанками были и мои бабки, и прабабки - это тяжелый, но честный хлеб. Вот вы всё время молитесь, а я ведь тоже католичка! Но женщины моей семьи переспали с таким количеством кардиналов и епископов, что поневоле, религиозность - не мой удел!

Юная француженка испуганно перекрестилась при столь кощунственных словах, и быстро перевела разговор на другое:

– А как вы оказались в Англии?

– Меня привез из Италии старый герцог - отец нынешнего. Мы столкнулись с ним в уборной нашей примы, и ему понравились моя услужливость и расторопность гораздо больше, чем её тщеславные капризы. Он уговорил меня оставить ремесло, привёз в Англию и поселил в этом доме для ухода и присмотра за многочисленными любовницами. А уж потом я по наследству досталась молодому Мортланду.

– Так этот дом...,- прикусила губу оскорбленная Инн.

– Да, приют тайной любви! Иногда девушки следуют одна за другой, а иногда я по полгода без работы. Жаловаться не на что! Мало кто так удачно устраивается в жизни!

Иннин механически забарабанила по клавишам. Пресвятая Дева, да она попала в тот самый особняк, о котором ей когда-то рассказывала Лили. Какой позор! Но что она могла предъявить герцогу, если была ему должна столь чудовищную сумму? Какие претензии? Хорошо хотя бы, что ей не приходилось выполнять унизительных обязанностей, как тем бедняжкам, что жили здесь до неё. Надо овладеть этим чертовым инструментом и бежать отсюда - бежать, куда глаза глядят!