С другой стороны путей снова появился гигантский лозунг: «Своим трудом крепи чистоту Отчизны!»

— Ты видел много книжек, — сказала Ирка. — Все эти люди как-то не по-нашему одеты. И платья до земли, и шляпы, и этот поезд такой странный. Что это значит?

— И лошади! — вмешался в разговор сообразительный Сенечка. — Разве так бывает, что ни одной машины? Ни одного самолета?

— Лошади, — повторил я. — На лошадях ездили раньше, чем на машинах и самолетах.

— Ясное дело, что раньше! Кто такое платье по доброй воле носить будет! В нем не побежишь, не прыгнешь. А как в нем драться на ножах? — произнесла Ирка.

— Или от мента убегать, — сказал Сенечка и засмеялся.

Во дворе домика, выходившего задом к путям, сидел старик с деревянной ногой в полосатой фуфайке. Он погрозил нам кулаком и крикнул что-то непонятное. Девочки в соседнем вагоне громко пели хором. Мы вернулись в центр городка. По главной улице двигалась высокая черная карета, в ней сидела дама, которая обмахивалась розовым веером. Рядом с каретой ехал верхом молодой человек, который разговаривал с дамой, склонившись к ней.

На центральной улице, перед самым большим в городе трехэтажным домом с колоннами стояла другая карета, без лошади. Толстяк в синем халате красил ее в синий цвет, а на балконе второго этажа стоял другой толстяк в красном халате и давал указания. Три дворника в ряд подметали улицу. За ними шел человек в мундире с золотыми пуговицами и золотой каске, который следил, чтобы улицу хорошо подмели. Перед магазином стояла длинная очередь.

Низкое здание вокзала отрезало от нас улицу.

Вот и платформа. Только на этот раз мы подъехали к ней с другой стороны. Начальник станции в красной фуражке поднял жезл, приветствуя нас. Женщина со сложенным зонтиком в руке стояла на платформе. Я взглянул на солнце — мы путешествовали полчаса.

Девочки-школьницы с шумом и гомоном посыпались из соседнего вагона. Они промчались к выходу, обтекая бурливым ручейком одинокую женщину.

Мы тоже вылезли из вагона.

— Кондуктор приходил? — спросил начальник станции.

— Нет, кондуктора не было, — сказал я.

— Ничего, завтра будет, — сказал начальник станции. — А пока можете заплатить мне. С вас по шестьдесят копеек.

Он взял деньги, приложил пальцы к фуражке и затем поспешил вперед к паровозу, откуда устало спускался машинист.

— Больше с вами никто не приехал? — спросила женщина с зонтиком.

Она была красива зловещей, роковой красотой. Ее лицо было белым, словно покрытое мукой, и на нем отчаянно сверкали черные глаза.

— Вы же знаете, — сказал я.

— Я ничего не знаю! — воскликнула женщина. — Я жду уже целую вечность!

— По-моему, вы — единственный несчастный человек в этом городе, — сказала Ирка, как бы приглашая женщину ответить. Та ответила не сразу, она смотрела через Иркино плечо вдоль поезда, состоявшего всего из двух вагонов, будто на самом деле надеялась кого-то увидеть.

Затем, убедившись, что и на этот раз никто не приехал, женщина обернулась к Ирке и сказала:

— Я счастлива. У меня есть хорошая работа, отличная зарплата. У меня отдельная комната. Чего вы еще от меня хотите?

— А кого же вы ждете? — спросила Ирка.

— Глупости какие-то! — рассердилась женщина. — Кого я могу ждать?

— Успокойтесь, Мария Осиповна, — сказал, подходя, начальник станции. За ним шел машинист, неся небольшой чемоданчик. — Вас никто не хочет обидеть. Вы же не хотите обидеть Марию Осиповну?

— Если я работаю, честно отрабатываю свой хлеб, если я честно встречаю поезда и никому не мешаю — это не основание, чтобы меня упрекать.

— Вас никто не упрекает, — сказал начальник станции. — Это естественное любопытство приезжих. Вы ведь приезжие? Сейчас мы проверим ваши документики и узнаем, почему вы ходите по городу и задаете провокационные вопросы.

Начальник лукаво улыбнулся, но мне стало не по себе.

— Простите, — сказала Ирка жестко, — но нам некогда с вами разговаривать. Мы тоже на работе. Мы тайно проверяем, как работает железная дорога. Вам это понятно?

Она сделала такое ударение на слово «вам», что начальнику станции все стало понятно.

— Прошу прощения за задержку, — сказал он, не поверив нам, но и не желая искушать судьбу.

Мы вышли на улицу. Хвост длинной очереди в булочную пересекал мостовую. Мы с трудом пробились сквозь толпу. Толпа была веселой, улыбчивой, полной надежды и даже уверенности, что хлеба хватит всем.

Миновав очередь, мы увидели мирного вида бабусю, которая шла по улице, волоча пластиковую сумку, из которой высовывались два батона.

— Нам надо пройти к пустым складам, — сказала Ирка. — Мы приезжие и немного заблудились!

— Пошли, — радостно сказала бабушка. — Нам по дороге.

— А чего такая очередь за хлебом? — спросила Ирка.

— Завтра спонсоры будут наш город инспекции показывать. — Бабуся показала нам твердыню, вознесенную к нему. — А у нас народ какой? Никакой благодарности! Если что будут давать — устроит очереди, не дай Бог!