Старуха в мантилье пошла направо, он — налево.

Мы остались стоять у магазина. Сенечка оглянулся на витрину — она была богато украшена пластмассовыми копиями разных продуктов.

— Кого они обманывают? — риторически спросила Ирка.

— Милая, — сказал я, — ты забыла, что наша планета уже сто лет страдает под гнетом пришельцев! Если бы Россией правили мы с тобой, колбасы было бы достаточно.

Еще около часа мы гуляли по городу, который был невелик.

Я обратил внимание на то, что все стены, обращенные к бетонной башне, были прозрачны, и помещения за ними были ярко освещены, как гастроном или отдел носок-чулок универмага.

Но помимо магазинов прозрачные стены были у мастерской, где девушки распевали веселые песни, шили платья, и в другой мастерской, где столяры изготавливали стулья. Столяры были как на подбор, славные молодые люди. Они улыбались нам сквозь прозрачную витрину так непринужденно, что мы невольно улыбались в ответ.

Наконец мы попали на вокзал. Вокзал оказался небольшим, к нему был проведен лишь один одноколейный путь. Поезд, состоявший из двух открытых вагончиков и сверкающего медными деталями паровоза с длинной расширяющейся трубой, поджидал нас у платформы, по которой носильщик вез тележку с чемоданами и прогуливался дежурный в фуражке с красной тульей.

Стайка девочек в одинаковых коричневых платьях и белых передничках выпорхнула на платформу, и девочки щебеча расселись на лавочках первого вагона.

Красивая женщина со сложенным зонтиком в руке глядела на поезд, не изъявляя желания сесть в него.

— Поехали? — спросил Сеня.

— Но мы не знаем, куда идет поезд, — сказал я. — Мало ли куда нас завезут.

— Скажите, пожалуйста, куда направляется поезд? — спросила Ирка у дежурного по станции.

— Вы билет купили? — спросил он.

Я посмотрел почему-то направо и увидел, что передняя стена вокзала

— стеклянная.

— По талонам? — язвительно спросил Сенечка.

— Без талонов, — ответил человек в красной фуражке.

Паровоз загудел.

— Залезайте, залезайте! — приказала красная фуражка. — Там заплатите.

Я обернулся к красивой женщине. Она прочла мой безмолвный вопрос и ответила:

— Не беспокойтесь, он вернется на эту же платформу.

Мы вошли во второй вагон. Старинный вагон, лишенный стен, был разделен на небольшие купе. Мы заняли одно из них, и Сенечка принялся прыгать на мягком сидении. Начальник станции в красной фуражке погрозил ему жезлом и крикнул:

— Перестань хулиганить, высажу!

Потом он поднял жезл, паровоз еще раз загудел и, резко взяв с места, дернул вагон, так что нам пришлось хвататься за скамейки и друг за друга, чтобы удержаться. Девочки в соседнем вагоне завизжали так, что заложило уши.

Со второго раза паровозику удалось сдвинуть поезд, и он запыхтел, отходя от вокзала. Красивая женщина подняла руку с платком, провожая нас. Я помахал ей, мне ее стало жалко.

Поезд побежал, набирая скорость. К путям подходили небольшие огородики, в которых возились люди, но эти огородики вряд ли были видны с башни — они были устроены так, чтобы их прикрывали дома. Вообще нашим взорам предстала как бы изнанка жизни Аркадии. С изнанки город был не так весел, чист и хорошо покрашен.

С другой стороны путей был высокий зеленый откос, отлично видный с башни. На нем не было строений и огородов, но в некоторых местах были разбиты цветники. Затем мы долго ехали вдоль выложенной из бетонных плит гигантской стометровой надписи «Слава экологии!»

Через несколько минут на откосе, ставшем круче и выше, возникла еще одна, не меньших размеров, надпись: «Украсим Родину садами!»

К этому времени поезд совершил уже плавный полукруг, и башня Наблюдений осталась позади. Железнодорожный путь все более углублялся в землю, и вдруг в вагоне наступила темнота — мы въехали в туннель. Сразу стук колес стал громче и резче, паровоз загудел и запахло дымом.

— Далеко отъехали, — сказала Ирка. — Как возвращаться будем?

— Вернемся! — радостно откликнулся Сеня. Как и все мы, он никогда еще не ездил на поезде, но если мы с Иркой могли скрывать свои чувства, делая вид, что такое путешествие нам не в новинку, то Сенечка ликовал открыто.

В вагоне было совсем темно. Я протянул руку и нащупал тонкие пальцы Ирки. Мною овладело странно-щекочущее чувство полета с горы.

— Ты хорошая, — прошептал я. Не знаю, услышала ли Ирка, но она сильно сжала мои пальцы. А Сенечка, не поняв, о чем речь, спросил:

— Что ты говоришь? Что случилось?

— Тебе еще рано об этом знать, — сказал я.

Ирка засмеялась.

Туннель кончился так же неожиданно, как и начался. Слева показались сады, задние стороны домиков, узкая улица, обращенная к нам некрашеной стороной. Над нами совсем близко тянулась к небу твердыня башни.

Значит, железная дорога шла по внешней границе полумесяца, который образует город, затем на конце рога полумесяца шла под землю и, обогнув твердыню, вышла на поверхность у другого рога полумесяца, совершив таким образом круг.