– Я не слышал человеческого голоса много лет.

– Невероятно, – пробормотал про себя Рокута.

Генкай перестал смеяться:

– Так сколько же я пробыл здесь? Что ему нужно? Он хотел заполучить должность провинциального лорда. Но провинциальных лордов назначает правитель. Я не император, и это не та должность, которую я могу передать по доброте душевной. Ты, конечно же, это понимаешь.

Пальцы Рокуты, поднесённые к застывшему лицу, задрожали:

– Вы… вы имеете в виду Ацую?

Казалось, это невозможно. Наместника горячо восхваляли за его человечную натуру и за сострадание к ближним. Коя об этом только и говорил. Он считал Ацую своим благодетелем, Ацую, который спас его, в то время как Рокута этого не сделал. И тот же самый Ацую, провозгласивший, что действует во имя общего блага и в соответствии с божественным предписанием, мог безжалостно заточить здесь Генкая.

– Разумеется, я говорю об этой ничтожной сволочи, – без колебаний ответил Генкай, не пытаясь скрыть отвращения. – Не то чтобы я решил однажды сложить с себя полномочия провинциального лорда. Как только я ему отказал, он потребовал, чтобы я стал императором. Да, такая мысль приходила мне в голову, но всё зависело от воли небес. Так что этого бы никогда не случилось. Он сказал, что я трус и глупец безо всяких притязаний на трон. Мне было достаточно снискать расположение императора, задобрить лестью вышестоящих чиновников, чтобы в течение многих лет сохранять работу и жизнь.

Он, должно быть, говорил об императоре Кёо. Рокута слышал, что Генкай не появлялся на людях со времён его правления.

– Разумеется, я пытался снискать расположение всеми способами. Мне было приказано арестовывать двуличных служащих и пресекать восстания на корню, и я делал, как мне велели. Если бы я не казнил достаточное количество людей, то на плахе оказалась бы моя голова. Когда я не выполнял квоту, то меня обвиняли в лени. Меня даже подозревали в сокрытии измены. Единственным выходом доказать свою лояльность было убивать невиновных. Ах да, разве он ещё не умер?

– Император Кёо? Конечно. Говорят, что ему воздалось по заслугам в соответствии с числом так называемых предателей, которых он сгубил.

– Уверяю тебя, дело не только в этом. Поверь мне, – слова Генкая были окрашены горечью. – Ацую сказал, что я не заслуживаю быть провинциальным лордом, и упёк меня сюда. Как ты думаешь, он стал наместником? Потому что я избрал премьер-министра. В конце концов, я – провинциальный лорд. Я дорожил провинцией Ген больше, чем император.

– При деспотичном правлении императора Кёо вы подставляли людей и, прежде всего, гордились своим статусом.

– А что ещё мне оставалось делать?

– Так не поэтому ли вас презирает Ацую? Сколько бы он вас ни предостерегал, вы лишь разводили руками и говорили, что другого выбора нет. Вы не хотели притеснять людей, вы просто следовали указам.

– Именно так.

– Вы никогда не настаивали на своём и не перечили правителю. Когда Ацую попросил вас передать бразды правления, вы возразили, что назначены императором. И поэтому оказались в подобном месте.

«Вот до чего дошло», – подумал Рокута. Ацую пришёл к выводу, что Генкай не подходит для управления и не руководствуется интересами людей, поэтому упрятал его в тюрьму.

Когда император Кёо сбился с пути, единственно верным решением для благонравных подданных было дать ему отпор. Вот только Генкай заискивал перед императором Кёо и притеснял людей, чтобы спасти собственную шкуру. Им пришлось посадить его под замок ради всеобщего же блага. В период царствования императора Кёо Ацую сочинил историю о том, что провинциальный лорд занемог, и взял на себя временное управление. Это всё, что понял Рокута.

«Тогда что насчёт другого узника?»

Когда Генкай закончил свой монолог, Рокута сказал:

– Если мне улыбнётся удача, то я вернусь и помогу вам.

Это означало, если восстание будет подавлено и правящий император победит.

Рокута вздохнул, побранил свои непослушные ноги и поднялся. Когда он отдалился, его настиг саркастичный голос Генкая:

– Я знаю. Всё, чего на самом деле хотел Ацую, так это стать провинциальным лордом.

Рокута остановился, но не стал оборачиваться.

– Ему лишь нужен был предлог. Что угодно, чтобы оправдать моё заточение, – Рокута смог расслышать скрежет его зубов, – Ацую никогда не рассказывал тебе о своём искусстве стрельбы из лука?

– Нет.

– Он всегда попадал в цель, даже на фестивале Цуина. Но однажды он промахнулся.

Генкай хмыкнул каким-то безумным голосом. Не понимая смысл этой истории, Рокута стоял и продолжал слушать.

– В тот раз Ацую обвинил слугу, готовившего мишени. Он, видите ли, призвал злых духов, поэтому мишень отклонилась в сторону. Он настаивал на том, что колдовство стало причиной его промаха, и беднягу пришлось казнить.

Рокута нахмурил брови.

– Ацую был развитым не по годам ребёнком, способным сделать всё, что задумает. Он был проницательным, отзывчивым и умным. Но в его характере имелся один изъян. Он не мог признать того, что не прав, допустить, что совершил ошибку.