Я мафию провожать не пошла и осталась на кухне учить японский. Надо же наверстывать то, что прогуляла! Благо, учитель был под боком… Хотя L я тревожить по таким пустякам не стала и разбирала материал самостоятельно, вернее, с помощью Юлькиных конспектов, учебника и интернета. Ясное дело, Грелля и сама в прошлую среду на курсы не попала: все же учиться, когда я говорила с врагом, даже с Греллиными нервами человек, небезразличный к судьбам мира, ну, или отдельных его представителей, не смог бы, а посему последнюю тему приходилось читать в пособиях для мечтающих о сакуре, Акихабаре и кимоно. Правда, сосредоточиться на тексте было сложно: мысли все время сползали на предстоящий бой. Интересно, мне предстоит драться с Бёздеем? Даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, если я продую, он меня не укокошит, да и вообще я с ним уже привыкла сражаться, в панику не впаду — идеальный вариант. А с другой — мало ли какая шлея ему под хвост попадет, и решит он вспомнить молодость, узрев цвет моей кровушки? Хотя вряд ли. Но ведь его Путь Меча — идти до конца, так что все возможно. Там ведь бьются до полной победы, то есть до положения, когда противник не может сражаться. Ну или отказывается это делать. Впрочем, печалька главная в том, что если прозвучал гонг и бой завершен, бойцов растаскивать никто не спешит, так что победитель может добить побежденного. На это делают отдельные ставки: кто выживет, а кто нет, кто добьет противника, а кто смилостивится и «дарует жизнь», как бы мерзко и пафосно это ни звучало.

Вот за такими невеселыми мыслями меня и застала Юля, прискакавшая в девять утра и с порога засыпавшая меня тонной вопросов, которые можно было сформулировать двумя словами: «Ты как?» Я протащила ее на кухню — нечего Белоснежку нашу будить, и пояснила, что я в норме, цвету и пахну ананасами, да и вообще, жизнь хоть и отстой, но я под ударами судьбы ломаться не собираюсь и буду только гнуться. Не хотелось Греллю пугать: она и так была вся на нервах… Оказывается, Бейонд велел передать, что будет драться честно и до конца, и что даже она не смогла отговорить его не наносить смертельный удар, если я проиграю. Но все же Юлька сомневалась, что он это сделает, поскольку Бёздей, по его собственным рассказам, доводил дело до музыки Моцарта в адрес врага только если тот как раз таковым и являлся. То есть, если он уважал соперника, тот не юзал нечестные приемы, да и вообще не конфликтовал с самим маньяком, ВВ решающий удар не наносил. А ведь он был четырехкратным чемпионом на турнирах, причем с первого же года своего участия стал таковым, плюс постоянно принимал участие в договорных боях. Короче говоря, у него нехилый опыт за плечами.

В одиннадцать на кухню заполз сонный Ривер, поздоровался с нами и задал тот самый вопрос, в который я смогла упихать все вопросы Юлишенции:

— Как ты?

— Спокуха, Найт, я в норме, — улыбнулась я, и мой ватный друг, кивнув, слинял в душ. Когда он вновь явил миру свою расстроенную моську, правда, на этот раз умытую и совсем не сонную, мы позвали L и приступили к трапезе.

— Что это? — спросил Лоулиетт, подозрительно глядя на салат.

— Ой, не советую пробовать, — отозвалась я. — Я так это сделать испугалась. Просто нашла в сети рецепт, он показался ржачным, и я немного этой пакости сварганила.

— Что в нем? — не сдавался панда-кун. Ути, какие мы любопытные! Сладкого ты там не найдешь, не надейся.

— Он не подслащен, — бросила я, убив весть интерес Рюзаки к сему чуду кулинарного изврата. — Там бананы, яблоки, майонез и соленый огурец.

— Любопытно, — пробормотал Ривер и притянул к себе тарелку. Я офанарело на него воззрилась и выдохнула:

— Найт, о душе подумай!

— Думаю, — кивнул Зефирный принц и отправил в рот ложку салата. Я ожидала, что он поморщится или, в соответствии с прогнозом Кэля, ломанется к «белому другу», гордо носившему тот же цвет, что и сам Ниар, но этого не произошло. Он удивленно воззрился на тарелку, на меня, а затем начал очуфистывать эту пакость, забыв о торте. Мы с Греллей офанарело на него уставились, и я вопросила:

— Это что, вкусно?

— Я бы не сказал, — задумчиво протянул Найт. — Но это очень необычное сочетание вкусов, как я и думал. Мне импонирует.

Вау! Чем дальше в лес, тем толще партизаны… А Ривер-то у нас любитель экзотики, оказывается! Хотя обычно его тянет к капусте: солянке, борщу и голубцам… Откуда что берется?

Я нерешительно взяла собственную ложку и зачерпнула немного жуткого салата, гордо носившего название «Сербский». Откуда у сербов бананы? Из Зимбабве, вестимо… Салат мне не понравился, но удивил, и это мягко сказано. Противным вкус не был, но он был настолько необычен, что я даже не знаю, с чем сравнить. Правда, продолжать дегустацию я не захотела. Юлька, внимательно посмотрев на мою реакцию и дождавшись вердикта: «Есть можно, но не фонтан», — тоже зачерпнула немного салата и отправила в рот. Метаморфозы на ее лице возвестили миру следующее: «Что за на фиг?» — «Не поняла…» — «Так, так, так!.». — «Ох ты ж блин! Какая вкусность!» Стоило лишь последнему выражению ее лица осветить мою кухню, как Грелля накинулась на тарелку Ниара. А вот дальше произошло неожиданное: Ватный Принц встал, хапнул тарелку и, отвернувшись к окну, заявил:

— Не дам.

Чего? Это что, бой за странный салат, что ли? Юлька оскорбилась: все же Ривера она не любила, а когда ее лишали хавчика — вообще не переваривала. А тут сошлись оба обстоятельства.

— Нахал! — возмутилась она. — А ну, отдал, живо!

— Пусть Маша тебе еще приготовит, — апатично ответил Ниар, хомяча эту пакость в одну харю и не поворачиваясь к нам этой самой харей.

Юлька задохнулась воздухом от негодования, но прежде чем она успела обрушить на Ривера Ниагарский водопад из нелестных отзывов о его поведении, характере и о нем самом, я встала и поспешила сказать:

— Сейчас все будет.

Юля, фыркнув, уселась на место и, буркнув: «Давай, спасай эту пакость!» — принялась ждать свою порцию. Заполучив странное блюдо, она начала жевать его еще быстрее Ривера, а тот со спокойной совестью уселся на место. Дальше завтрак проходил без эксцессов, и только L вещал о том, как мне себя вести с Ионовым, который должен был за мной заехать. Я слушала Лоулиетта вполуха: меня сейчас не мой «хронический» враг интересовал, а временный — тот, с кем я должна буду бой на катанах устраивать. L же это не трогало: он считал, что если я выиграю — хорошо, если проиграю — не страшно, не убьют, и советовал чуть что — сдаваться, не доводя до серьезных ранений. Ага, так мне и позволили! Это он Ионова не знает! Тот всегда говорит: «Борись до последнего, честь воина превыше всего!» И я с ним согласна: то же самое мне втолковывал мой мастер кен-до. Да и вообще, это мой Путь Меча — никогда не сдаваться. Да и не только меча, наверное…

До самого вечера мы втроем сидели на кухне — Панда-сама утек за комп — и болтали о том, что день грядущий нам готовит. Юлька разрывалась, не зная, за кого болеть: за меня или за ВВ, и я, махнув ластой и устав доказывать ей, что она должна поддерживать Бёздея, если бой будет с ним, заявила:

— Короче, я тебе запрещаю за меня болеть.

Юлька попереживала, но вскоре успокоилась и сказала, что победит дружба, несмотря на исход боя. Мы с Зефиркой-куном ее поддержали, а около шести вечера вернулась мафия, испортив этим все мое настроение, с таким трудом вытащенное группой поддержки на отметку: «Сойдет с горчичкой, хреном и „Новопасситом”». Мэлло был злой, как собака Баскервилей, а Майл дымил как паровоз и отказывался воспринимать звуки из реальности, уйдя в мир PSP. Посему я махнула на них рукой и решила не трепать себе нервы лишний раз — не казенные. Вечером, около половины восьмого, мой мобильный зазвонил мелодией «Кукрыниксов» «Я жизнь, я смерть», кою я поставила на звонок Ионова. Это означало лишь одно: карета подана, король мрака и готики ждет внизу. Повздыхав, я понуро побрела вниз в сопровождении всей толпы, за исключением L: он остался «на вахте» у компа и должен был следить за активностью Киры — пошлет ли тот сообщение моему работодателю или затаится и снова прикинется ветошью. Да и вообще, на всякий пожарный — мало ли, что надо будет сделать?