— А эти задания «случайно» выполнить невозможно, — усмехнулся Дживас, ехидно сверкая гляделками из-за желтых стекол очков. Вот зараза, хорошо он меня узнал, ничего не скажешь… — Ты никогда бы не вернулась в спорт, а юмор писать тебе бы и в голову не пришло.

— Ну а вдруг муза набухалась бы, и пегас копытом в третий глаз мне засветил? — вяло попыталась выкрутиться я.

— Пегас бы промахнулся, надышавшись ароматов алкоголя от музы, а муза просто завалилась бы спать, — парировал Мэтт. Вот гад…

— Ну и что? — фыркнула я. — Не хочешь ехать со мной на озера — так и скажи, и нечего мне тут причины искать.

О да, вот она, женская логика, в действии.

— Не хочу, — пожал плечами Дживас, и я с силой сжала зубы, а затем бросила:

— Ну и тухни здесь как в камере. Хотя тебе ли привыкать? Тюремная роба говорит, что нет.

Сказав свое веское «ня» напоследок, я слиняла в спальню, нашла купальник, указанный Юлькой, запихнула в сумку все необходимое и поскреблась к выходу, переодевшись в черные брюки и футболку того же цвета, на которой красовался сияющий алым глазом бледнолицый Хэй из «Темнее черного». Обожаю это аниме: Хэй — наикавайнейший из контракторов, да к тому же наифлегматичнейший из убийц! Впрочем, познакомившись с Бёздеем, начинаю в этом сомневаться…

У двери обнаружились готовые к труду и обороне мафиози, и я, не говоря им ни слова, выползла на лестничную площадку. В отделение полиции мы шли молча, гении думали о чем-то своем, возвышенном, нам, простым смертным, недоступном, а я размышляла о том, что жизнь как покер: не научишься блефовать так, что противник поверит, не выиграешь. Вот Юлька научилась, а я не смогла. Ну и дура. Именно про таких, наверное, Кукрыниксы пели: «У тебя нет масти». И то верно! Я не червы — любовь не мое, не бубны — в финансах не шарю, не трефы — с дружбой тоже нелады, я общаюсь лишь с одним-единственным человеком на всем свете, хотя меня это устраивает, и вот это-то как раз говорит о том, что я не трефа, и, ясен фиг, я не пики, потому как вини — это все же злая масть, а я на стороне добра, мастера Йоды и L Лоулиетта, как бы прискорбно это ни прозвучало…

— Стой, дура!

Этот вопль, а также последовавшие за ним боль в запястье и эпичный полет назад заставили меня прийти в себя и ошалело оглядеться. Да уж, вернулась на грешную землю я вовремя, ничего не скажешь! Мэлло выдернул меня прямо с проезжей части — еще бы чуть-чуть, и я оказалась бы намотана на колесо КАМАЗа…

— Спасибо… — пробормотала я, ошалело глядя на пронесшуюся мимо нас фуру.

— Совсем спятила?! — Михаэль начал вещать о том, что у меня и правда мозгов как у амебы — ноль целых, ноль десятых, размахивая руками и возмущаясь. Дживас курил в сторонке, цепко на меня глядючи, а я смотрела на дорогу, слушала арийского мафиозного босса и, соглашаясь с ним, думала о том, что, раз мозгов мне в черепушку не положили, внешности вообще не дали, а силушка богатырская появляется только вместе с появлением артефакта, то бишь катаны, то мне прямая дорога в мир Мейфу, ну, или на колесо КАМАЗа — тут уж причинно-следственную связь установить несложно, вопрос только, какую часть цепочки озвучить. Внимательнее на улице надо быть, а я олень. И это неизлечимо. Пойти, что ль, ягель пощипать?

— Хватит, — вдруг раздался голос Дживаса, и я удивленно на него воззрилась. — Перестань, Михаэль. Она уже поняла. Но, похоже, у нее и правда что-то случилось, раз она себя так ведет.

Доктор Фрейд, я тебя ненавижу. Ты знал? Если нет, читай по глазам!!!

— Ничего у меня не случилось! — резко ответила я и отвернулась от этого психотерапевта на полставки. Мэтт хмыкнул и начал о чем-то шептаться с Мэлло. Правильно, давай — поперемывай мне косточки, глядишь, артрита на них не будет!

Загорелся зеленый свет светофора, и я, поглядев по сторонам — прикиньте, достижение! — потопала на другую сторону. Мафия поскреблась следом, и скоро мы стояли у отделения полиции.

Дежурный нас пропустил с полпинка: он меня прекрасно знал, поскольку я к дяде заходила довольно часто. Дядюшка мой — брат моей матери, и до семи лет мы жили в одной квартире. Он был, да и остается (слава тебе лысина) наичестнейшим человеком, а вот батя мой — коммерсант до мозга костей со всеми вытекающими. Именно потому они друг друга и не переваривали, а в конце концов и вовсе разругались вдрызг, после чего батя, накопив-таки на квартиру, перевез нас вместе с мебелью в ту хатку, где мы сейчас живем. С тех пор он с дядей не общался, мама же на дядю злилась, говоря: «Деньги тоже нужны, а ты со своей честностью всю жизнь будешь нищим капитаном», — но все равно за него переживала. Она ошиблась: на звании нищего капитана дядя Вася не остановился и стал нищим майором, но я его безмерно уважала. А потому мама, не в силах свое волнение перебороть, но и не желая в очередной раз ссориться с братом, посылала к нему единственного лояльно настроенного члена семьи, то есть меня. Я справлялась о дядюшкином здоровье, пила с ним чай до глубокой ночи, а после он провожал меня домой, и мы снова не общались около месяца — до тех пор, пока мама меня в очередной раз к нему не выпинывала. В конце концов такие походы стали нормой жизни, и я ходила к дяде каждое первое воскресенье месяца. Когда мне стукнуло пятнадцать, мы с ним начали общаться куда теснее: все же мудрый взрослый под боком мне тогда был жизненно необходим. Он меня наставлял на путь истинный, и я начала наведываться не только к нему домой, но и на работу, ибо этот закоренелый холостяк и фанат работы на службе проводил куда больше времени, чем дома. И только в прошлом году я от дядюшки несколько отдалилась, и визиты в отделение стали довольно редкими по сравнению с нашим «бурным» прошлым — я стала наведываться туда примерно раз в две недели. Однако, ясное дело, почти все сотрудники меня знали, и потому глобального афига на тему «что это за шпингалет с мультяшной харей на майке» у дежурного мое появление не вызвало. Хотя присутствие сопровождавшего меня зека, пардон, полосатого геймера в очках а-ля «я участвую в заплыве длиною в жизнь» и пирата, ну, или байкера в водолазке с «Веселым Роджером» его озадачило.

Дядя обнаружился у себя в кабинете, куда я вломилась, постучав и услышав его родительское:

— Открыто!

Кабинетик у него был небольшой, но светлый, а на выкрашенных в грязно-серый тюремный цвет стенах висели плакаты. Тематичные, как у Глеба Жиглова: «Не болтай, враг не дремлет!» — и прочие веселости. У стены слева стоял видавший виды деревянный стол и пара стульев, у стены справа — еще один, абсолютно идентичный первому. На окнах напротив двери висели тюлевые белые занавесочки. Красота, одним словом! За правым столом восседал худощавый высокий брюнет лет сорока в серой форме. Погоны, сверкая звездами, гласили, что их обладатель — майор, а не менее сияющие залысины возвещали, что он еще и не заботится о своем питании, витаминах и прочих важностях, способствующих активному окучерявливанию черепной коробочки.

— Привет, дядь Вась! — широко и абсолютно искренне улыбнулась я, обнимая дядю, перевалившись через заваленный бумагами стол.

— Привет, коли не шутишь, — усмехнулся мой позитивный родич. — Ну что, с чем пожаловала? И кого привела?

Я тяжко вздохнула и возвестила:

— Знакомьтесь! Это — Майл Дживас, — я указала на Мэтта, который коротко кивнул, — это — Мэлло Кэль, — от босса мафии последовал еще более сухой кивок, чем от геймера. — А это — мой дядя, Василий Иванович, не путать с Чапаевым!