— Когда научишься с ними обращаться, тогда и перейдем к прогулкам — это будет твоя конечная цель, — «обрадовала» я Саваду. Он тяжко вздохнул и кивнул так обреченно, словно хотел сказать: «Я никогда не смогу — это безнадежно». Зря. Не так всё страшно, как он думает. Я верю, что у него обязательно получится, и ребята, походу, тоже. Жаль, он сам в себя не верит… Ну да ничего, исправим!

— Джудайме, я буду рядом на всякий случай, — безапелляционным тоном заявил Хаято. О, ну да, забота о боссе, доходящая до крайности. Хотя он прав, Тсуне поддержка потребуется — не столько физическая, сколько моральная. — И плевать, что скажет эта женщина.

— Да ничего я не скажу, — фыркнула я, ехидно на курильщика глядючи. — Я просто кивну, потому как начинание благое. А, и кстати, Вы не могли бы научить Саваду-сана держаться в седле? Всё же для того, кто будет с лошадьми работать, это важно.

— Естественно, — кивнул Гокудера, причем даже не язвительно. Прогресс! Мы из врагов превращаемся в вынужденных союзников. Впрочем, «вынужденных» исключительно с его стороны: я-то не против с ним сотрудничать…

— Вот и отлично, — кивнула я и, посмотрев на часы, объявила: — Всё, народ, сворачиваемся! У нас скоро автобус, он ждать не будет! А нам еще в продуктовый топать. Ямамото-сан, ты помочь хотел — вперед, будешь помогать с сумками! Сама я их просто не допру.

— Отлично, — улыбнулся Такеши, — ты делаешь успехи.

— Ага-ага, — хмыкнула я, возводя глаза к небу, а Рёхей выдал:

— Я тоже помогу, почему один Ямамото-то?

— Эм… Ну, как хотите, — сдалась я, и мы всем кагалом пошагали в продуктовый, расположенный недалеко от парка.

====== 9) Жизнь — боль, а ненависть — яд, который травит в первую очередь «отравителя» ======

«С каждым ударом по телу и душе, сердце человека стекленеет, и только ему решать, разбить ли или сделать его хрустальным». (Сабир Омуров)

Я терпеть не могу супермаркеты за вечную толкучку, злобных кассиров и не самые высококачественные продукты, но деваться мне, несчастной, было некуда: только в них можно купить всё и сразу, а нам надо было затариться основательно, причем как можно быстрее. Посему стопы свои я направила к продуктовому с режимом самообслуживания, который гордо именовался супермаркетом, хотя хим-быта в нем было довольно мало, и кроме хавчика и наипростейших чистящих средств там отовариться было просто нечем. Пройдя по залитым солнцем пыльным городским улицам с понатыканными тут и там деревьями, мы проперлись в огроменный магазин с высокими стеллажами, забитыми продуктами; холодильниками, полными полуфабрикатов и прочей охлажденной гадости; и прилавками со всякой несъедобной всячиной, которая явно была никому не нужна. Ямамото и Дино весело обсуждали всё, что видели, Рёхей вставлял ехидные замечания, я смеялась и пыталась поддержать их благое начинание затролливания суровой действительности в виде просроченных йогуртов на прилавке и прочих радостей жизни, Тсуна и Гокудера хмурились и явно пребывали в раздумьях относительно своего будущего, а народ вокруг на нас опасливо косился, и на лбу у граждан аршинными буквами было написано: «Откуда выпал этот зоопарк?» А зоопарк не выпал — он приехал на автобусе с козой, да. Так что не стоит на нас так смотреть: мы травмированы рогатым скотом. Психически…

Накидав в корзину всё, что было необходимо, я вопросила:

— Кому-нибудь что-нибудь особенное нужно?

— Я бы не отказался от бананов, — выдал Такеши. — Не знаю почему, захотелось.

— Тащи, — смилостивился сторож этого Зоопарка, то бишь я, и Ямамото, кивнув, ускакал на поиски ветки бананов.

— А мне нужны бинты, — озадачил меня Рёхей. — Эластичные.

— Ну, это уже не к продовольственному магазину, — растерялась я. — Потом в аптеку зайдем. А из еды что-то нужно?

— Кетчуп, если можно, — улыбнулся Дино. А, ну да. Он же итальянец — как я забыла про помидоры? Склеротик…

Я кивнула и, найдя огроменную бутыль красной мечты любого любителя пасты, поскакала не хуже Ямамото к кассам. Народу было не много, и вскоре я наконец начала выкладывать продукты на прилавок. К нам подрулил Такеши и, шваркнув мне в корзину ветку бананов, состоявшую аж из двенадцати фруктин, с ехидной улыбочкой утек куда подальше. Я фыркнула и продолжила выкладку продуктов, и минут через десять мы с моими мафиозными собратьями были уже на улице. Жара стояла невыносимая, и я мысленно жалела Франа и Бельфегора, ибо они шлялись в куртках, да еще и в черных. Мукуро жалеть мне не хотелось, а Бьякуран — «человек в белом», так что, может, и переживет последствия озоновых дыр и ультрафиолетового излучения в виде глобального потепления…

По просьбе боксера, мы заскочили в аптеку, где Рёхей поставил на уши всех присутствовавших в лице фармацевтов и больных, гоняя аптекаршу туда-сюда и на полной громкости критикуя принесенные ею бинты, мази от растяжений, тальк и прочие радости спортсмена. Вот чего ему неймётся, право слово? Риторический вопрос… Наконец, затарившись всей этой ерундой, жизненно необходимой любому уважающему себя боксеру, мы поползли к автобусу в предвкушении еще одной встречи с «прекрасным» в лице тряски, животных и духоты. Ямамото и Сасагава отобрали у меня все сумки, кроме моей дамской, и я, сложив руки на груди, шествовала между этими двумя грабителями, они же мои носильщики. Нет, я не жалуюсь, помощь — это хорошо, наверное, но почему-то мне очень неудобно из-за этого. Впрочем, сами же напросились… Да и я бы попросту не доперла всю эту радость пронырливого прапорщика, в противном случае не стала бы о помощи просить. Это один из моих «пунктиков», который не исправить. Тсуна продолжал хмуриться, а мы пытались его развеселить, юморя и рассказывая анекдоты, правда, получалось плохо. Видимо, Савада уже себя окончательно похоронил и землицей присыпал, думая, что не выполнит задание.

Автобус подошел как обычно с опозданием, но на этот раз — не катастрофическим, что бывало довольно часто, а всего на десять минут, и мы дружною гурьбою заползли в недра салона вместе с толпой страждущих. Пройдя в конец вагона, я обнаружила, что Ямамото закинул сумку на одно из сидений и, довольно улыбаясь, подзывал меня взмахами своей натруженной правой лапки. Я вопросительно на него уставилась и «подманилась», а он, кивнув на сидение, заявил:

— Присаживайся.

— Неудобно как-то, вдруг старушки зайдут? — пробормотала я.