Я выехала за пределы фермы и пустила Торнадо в галоп. Бэл-сэмпай не отставал, однако видно было, что они с Маркизом общий язык еще не нашли, и коняга, хоть и вез на себе хилую по весу, но не по силе, тушку Варийского параноика, всё же был явно недоволен. Оставалось лишь гадать, когда же он встанет на дыбы, но, что удивительно, Бельфегор хоть и был тем еще садистом, к коняжке жестокости не проявлял, да и Маркиз его не боялся — только возмущался на такую наглость, как посторонний на его сиятельной спине. Он у нас обычно мало кого к себе подпускает — только меня, Маньку, Лену и Игоря, остальные у него под знаком «а в глаз копытом?» находятся.

Мы доскакали до реки, и Торр нагло фыркнул. А, ну ясно — как всегда. Мечтает освежиться… Я направила его к броду, он ускорился, и вскоре мы, взметая сотни брызг, внаглую проперлись на тот берег не очень широкой речки. Бельфегор скакал за нами, но Маркиз воду любил куда как меньше Торнадушки, а потому я остановила своего верного конягу и занервничала. Что-то мне подсказывало, что вот сейчас-то Маркиз и покажет себя во всей красе, и я почему-то переживала за наглого рабовладельца со звучной фамилией Каваллини. Мои опасения подтвердились. Стоило лишь Маркизу влететь в стремнину, он встал на дыбы. Бэл держался в седле отлично, но коник не сдавался и всеми силами пытался оккупанта со спины скинуть. Я окончательно распереживалась, и мы с Торнадо осторожно двинулись вперед. Эти два черных гаврика — погодки, но «предводителем» всея нашего хозяйства является Торнадо, ибо у него самый дикий, буйный и строптивый нрав, и в то же время он у нас самый сильный. Я надеялась лишь на одно — на то, что, узрев вожака, Маркиз наконец прекратит маяться дурью и пытаться подмочить одёжку и репутацию сиятельной рабовладельческой хари. Харя эта, кстати, утратила улыбочку и сосредоточенно пыталась удержаться в седле. Видать, метать стилеты у него всё же получается лучше, чем ездить верхом, бугага! А значит, он не будет против, если мы с Торнадо спасем его от купания. Ну ведь не будет же, да?…

— Маркиз! Прекращай! — скомандовала я. Торнадо замаячил в пределах видимости братана по вредному характеру, а затем заржал. Маркиз еще раз встал на дыбы, а затем неохотно опустил передние конечности и начал бить копытом воду.

— Зачем?! — возмутился Каваллини.

— А Вы что, хотели в воду рухнуть? — опешила я.

— Я не упал бы!

— Да? Ну, давайте — проверьте! Попробуйте его с места в галоп пустить, и он опять на дыбы встанет, только мы Вам больше помогать не будем!

О да, даже я умею возмущаться! Что за на фиг? Ему помогли, а он злится. Аномальная личность, право слово! Мы с Торнадо, пребывая в возмущении, покинули реку и замерли на берегу неподалеку, а Каваллини, подумав над моими словами секунд тридцать и, видимо, придя к выводу, что лучше воспользоваться моим советом и продолжить самоутверждаться, чем оставить спор с Маркизом неразрешенным, пришпорил конягу, и тот взвился на дыбы, как я и предсказывала. Хоть я и злилась на Бельфегора, почему-то опять начала за эту царскую морду переживать. Дурацкий у меня характер, ой, дурацкий! Пока я почесывала Торнадушку за ушами, больше успокаивая себя, нежели его, Маркиз, видимо, решил пойти на крайние меры в благородном деле подмачивания репутации наглого Принца, не желавшего вылетать из седла, и просто-напросто улегся в воду, да так быстро, что, фактически, рухнул в нее. Учитывая, что брод был очень узкий, Каваллини слетел с седла в грациозном прыжке и приземлился, а вернее, приводнился в глубокую часть реки. Принц пошел ко дну, а Маркиз радостно заржал, вскочил и с чувством выполненного долга поскакал на бережок, ехидно косясь на место утопления сиятельной тушки несостоявшегося наездника.

Я, честно говоря, испугалась. Брод этот крайне опасный и справа обрывается очень и очень резко: там копали какую-то яму год назад, и именно в нее-то и рухнул наш диадемоносец. Я спрыгнула с Торнадо и ломанулась к месту, где он ушел под воду. Кстати, расписываю я всё это долго, но на самом деле прошла лишь пара секунд с момента, как Бельфегор познал силу каверзности мышления четвероногих друзей всех ленивых пешеходов.

— Ваше Высочество! — заорала я, но ответа не последовало. Что-то мне как-то страшно… — Ау! Вы живой?!

Я вглядывалась в воду, но Принца видно не было, и я окончательно впала в транс.

— Бельфегор! Черт. Не утони! Гадство… Ты не имеешь права тут сдохнуть, ты жить должен!

Я собиралась нырнуть следом за царской полосатостью, но тут он вынырнул неподалеку от берега и вопросил с лыбой Кэрроловского Чешира:

— Принцесса не хочет потерять Принца?

— Дебил! — рявкнула я, забыв про инстинкт самосохранения из-за расшалившихся нервов. — Я думала, ты утонул! Нельзя же так пугать!!!

— Ши-ши-ши, Принцесса так волнуется за меня?

— Да прям! Нужен ты мне, как корове пятая нога! — возмутилась я. — Шизик ненормальный, маньяк конченый! А если бы утонул?!

Бельфегор подплыл ко мне, кинув на берег диадему, которую он все это время держал в руках и за которой, по всей видимости, и нырял (всё же она к его волосикам не пришпилена невидимочками, теперь я в этом убедилась, ага), и, как всегда маньячно усмехнувшись, вопросил:

— А не забывается ли Принцесса?

— Нет! Потому что… — я запнулась. И чего я из-за этого самоубийцы так переживаю? Пошел он по грибы, по ягоды…

Я фыркнула и почапала к берегу, но ни с того ни с сего меня схватили за ноги и резко дернули. Я почувствовала, что падаю, и успела лишь заорать:

— Чтоб тебе челку обстричь!..

Дальше меня ждало мягкое приземление в теплую воду и ехидное шишишиканье царской хари. Вынырнув и отплевавшись, я возопила:

— Зафига?! Сам недоутоп, так меня утопить решил?! Тебе что, так меня кокнуть жаждется?!

— Не припомню, чтобы переходил с Принцессой на «ты», — усмехнулся Бэл.

— Да катись ты в тундру, ягель жевать… — вяло бросила я и поплыла к берегу. Накатили апатия и усталость — нет, так переживать из-за этих психов конченых нельзя… Кто они мне? Да никто и звать их никак. А я тут нервы полощу в голубой водице! Хотя надо бы их совесть прополоскать… Выбравшись на берег, я почапала к Торнадо. Коняга сочувственно ткнулся носом мне в щеку и фыркнул.

— Зато Маркиз его победил, — пробормотала я, почесав мосю моей лапули. — Он за нас отмстил, и мстя его была страшна, да, Торр?

Жеребец довольно кивнул, и я запрыгнула ему на спину. Каваллини нашел символ своей царственности, нацепил на башку, причем чёлка намокла, налипла на глаза, но он ее ни на миллиметр не сдвинул, и пошел отлавливать Маркиза. Хотелось скакать куда подальше, но и коняжку, принадлежавшую Мане, я бросить не могла. Хотя не так — я бы никакую коняжку бросить не смогла, не в сестре дело… Когда Бельфегор запрыгнул конику на спину, тот брыкаться не стал, ибо, во-первых, успокоился, а во-вторых, уже доказал свое превосходство над жалким человечишкой, и потому совершенно спокойно повез Принца на дальнейшую экскурсию. Я помчала вперед, но в галоп не переходила: говорю же, апатия… В результате мы объехали территорию фермы в полном и чуть ли не траурном молчании, нарушаемом лишь всхрапыванием лошадюг и жужжанием надоедливой мошкары. Я-то молчала по вполне понятным причинам, а вот что заткнуло граммофон венценосного параноика — без понятия, но когда мы подъехали к конюшням, он спрыгнул с Маркиза и самолично (вы прикиньте!) начал его освобождать от гнета и вселенской несправедливости в виде седла и уздечки. Маркиз такому повороту событий был рад, ибо ему было начхать, кто эту процедуру совершит, главное — свобода, а я в это время спасла от участи седлоносца своего верного Торнадушку. Мы успели немного подсохнуть за время прогулки, и чёлка Каваллини уже не прилипала к его же царской моське, а значит, увидеть его глаза вновь стало нереально, но всё же общая «несухость» наших бренных тушек была заметна, особенно пострадали ботинки. Благо я в рабочей одежке была — в костюме для объездки. Бельфегору повезло куда меньше: у него вообще всего один комплект шмоток, хо-хо-хо… Смех Танаки из «Темного Дворецкого» здесь как нельзя кстати: стебаем народ с пофигистичным видом, преимущественно в мыслях…