Мужчина искоса поглядывал на ее манипуляции.

– Эту штуковину сотворил Вадик. Идея моя. Машина "времени" и "пространства", - приговаривала Вера Яновна, ловко собирая конструкцию. В центр зеркала точным и сильным ударом она поставила металлическую ось на резиновой присоске. Перпендикулярно к этой оси стала нанизывать диски - зонтики из мельчайшей сетки, сложенные первоначально веером. Проверила, как вращаются диски. На диски она повесила множество нитей. И диски, и нити были, наверное, световоды.

– Прибор пусть "заряжается", я приму душ, а ты копируй пока.

Андрей усердно распечатывал, слушая как из душа раздаются странные напевы с языческими шаманскими гортанными вибрациями.

Через десять минут женщина вышла из ванной комнаты. Андрей оглядел Веру, мысленно переводя надпись на груди: "Отдам свои чудесные формы...". Когда Вера повернулась к нему спиной, он закончил чтение вышивки: "... за приличное содержание".

– Что ты так смотришь?
– улыбнулась женщина - да, надпись легкомысленная, но с диалектическим подтекстом. Купила в Лондоне, хотела Иришке подарить. Но та отринула мой презент из-за надписи, вот и оставила себе.

Андрей подтвердил Иринину добропорядочность и спросил:

– Народ к сеансу черной магии готов?

Она начала складывать на диски листочки: и те, что распечатал Андрей, и еще те, что достала из сумки. Много листков, схем, чертежей, карт, фотографий. Верочка сидела на кровати, сложив по-турецки ноги. Не хватало черной чалмы или хотя бы черной "банданы". Вместо этого двумя руками она растрепала волосы и стала шевелить губами. Да ладно бы губами. Она шевелила и пальцами рук, и пальцами ног.

"Ну, то что растрепала космы - для связи с космосом", - думал мужчина, - "губами шепчет какие-нибудь мантры. А вот пальцами рук и ног зачем шевелить? Наверное, мы много едим моллюсков, осьминогов и других морскихгадов..."

Эти милые женские пальчики с ярко-красными накрашенными ногтями притягивали и отпугивали одновременно.

Прошел час. Андрей закончил копировать и наблюдал за работой женщины. Та колдовала очень убедительно. Лицо было серьезным. На этажах-дисках все время менялась картина: на разноцветных листочках менялись фамилии: Наполеон, Гомпеш, Павел, Италийский. На листочки иногда клались фотографии "действующих лиц", причем лицом то вверх, то вниз. Один листочек подписан "четыре капитана". Кто это? Но спрашивать и мешать сеансу было нельзя. Еще карточки с датами: март 1798, август 1799 и т.д. И еще очертания стран: Англия, Франция и т.д. "Колдунья" заглядывала в те бумаги, что скопировал мужчина, и писала все новые карточки, и все закладывала в свою машину времени и пространства. Результаты работы этой машины женщина распределяла в своей обширной матрице сознания. Если результат был удовлетворителен, Вера чуть улыбалась и, наверное, помещала его в рациональный отдел матрицы сознания, если сомнителен, лоб морщился и результат направлялся в отдел бессознательного, иррационального. К зеркалу направлялся и от зеркала отражался поток энергии по световодам, Нитям накала.

– Ты слышал про Аркаим?
– неожиданно спросила женщина.

– Я слышал про "fastfood" - замечательная вещь! И привычная русской душе, - ответил Андрей Петрович, доставая из пакета закуски.
– Объявляется... в общем... прошу к столу.

– Мне вина не наливай. Я еще часа два буду работать. А может три...- сказала Вера Яновна, жуя все подряд и рассказывая про загадочный древний город.

– Расположение построек в Аркаиме и карта звездного неба повторяются друг в друге, они аналогичны по структуре. Там "добывали время". То же примерно в пирамидах. Но меня волнует не будущее, а прошлое. Нужно переворачивать... И еще бабуля учила нас с сестрой своей "филологии": искать смысл в слогах... Отсюда может быть пошло мое увлечение тайнами знаков, символов.

Перекусив вот так "на скорую руку", женщина снова начала проделывать свои манипуляции. Движения медленные, осторожные: она перекладывала листочки, будто они были раскаленные. Лицо сосредоточенно-напряженное.

– Вот посмотри сюда... Нет, сверху... Что ты видишь?... Четыре капитана... "Порвалась связь времен".... Гамлет, бедный Павел...

– Ничего, - искренне признался мужчина.

– А так? А если вот еще так...?
– Вера пытливо вглядывалась в его лицо и ждала реакции.

– Ничего.

– Ах, какой ты!... А еще умеет Видеть!
– огорченно промолвила Вера.

– Я, пожалуй, пойду вниз к себе, - обиделся Андрей.
– А ты тут играй на кроватке со своим зеркалом.

Он встал, но женщина взяла его руку в свою и, виновато посмотрев в глаза, сказала тихо:

– Извини, я сейчас была "злюкой". Посиди еще немного, - и после паузы добавила, - я, Андрей, не люблю "крыжовник"...

Над этими словами, наверное, нужно было поразмыслить, так как в них была какая-то женская проникновенность и недосказанность, но та уже смеялась:

– Я люблю варенье из крыжовника от Анны Никитичны!
– и как ни в чем не бывало начала поправлять свои карточки и крутить диски.

Вдруг она запрыгала на кровати, совсем как пятилетняя девочка.

– Вот! Получилось! Ты прав во всем: и Пергамент, и Укладка разделены на две части. Про пергамент было очевидно и раньше (у нас вторая половина), а вот Укладка...

Она продолжила тасовать, крутить и переворачивать

– Похоже на то, что Гомпеш - последний кто держал в руках Укладку в целом виде, а затем он, осознавая в полной мере ее возможности или нет, зачем-то раздвоил ее. Наверное, это шкатулка и камушки. Камушки попали... во Францию... в руки Наполеона... а футляр... в Россию! Но не к Павлу! ... Неясно... Я устала, отдохну десять минут, - Вера Яновна рухнула навзничь на кровать.