Укс сидел на коридорном подоконнике, пил чай из внушительной латунной кружки и скептически прислушивался к происходящему в зале. Кивнул:

– Приехали? Что с дрянью на колесах?

– Наша теперь дрянь. Заступит на службу Советов. Если, конечно, до Смольного сумеет додребезжать.

– Умеете, - сделал сдержанный комплимент Укс, извлек из-за спины вторую кружку.
– Будете? Горячий еще. Заварка наша, с пальцебодром.

Катрин взяла тяжелую самодельную кружку из гильзы трехдюймовки. Вкус чая чужого мира в этом коридоре был странен и отчего-то навевал печаль.

– Понимаю вашу увлеченность, - Укс кивнул в сторону зала, - но мальчишку вы загоните. Третьи сутки душится в проводах и микрофонах. Я и сам придерживаюсь принципов строгого воспитания, отнюдь не склонен потакать. Но Логос уже корчит рожи - здравомыслие протестует.

– Я говорила, что столько техники не к чему. Грушеед ваш недурно справляется, но ведь перебор.

– Это все Безголовая, - проворчал бывший дарк.
– Непременно ей нужно все в охапку сгрести и сверху водрузить тройную колоннаду коринфского ордера.

– Увлекается. Впрочем, событие уникальное, можно понять. Сейчас выступать будет. Слушать пойдешь?

– Надо. Какой никакой, а друг. Как не поддержать, - без восторга молвил Укс.

Слышать от вечно мрачного легковесного мужика, конченного эстета-социопата, слово "друг" было удивительно. Не замечалось в лексиконе бывшего дарка этого слова и вот, пожалуйста. Истинно исторические дни.

– Наверное, в зал мне уже не протолкаться, - призналась Катрин.
– Ногу окончательно отдавят.

– Вы, леди, из орготодела или как? Смысл пропихиваться, если можно войти с другой стороны?

– Гм, тупею. Негативное воздействие гонок за броне-драндулетами.

– Откровенно говоря, я бы к подобному механизму вообще не рискнул приближаться. На редкость неэстетичные устройства, Логос тому свидетель. Весьма запомнилось, как вы его прямолинейно атаковали, - сделал еще один редчайший комплимент Укс.

В зал зашли с другой стороны, здесь тоже было тесновато, в основном толпились балтийцы, но место представителям Общего орготдела нашлось. Укса моряки, кстати, знали.

– Сейчас Дан и Каменев[48] опять по ведению, а потом ваша об общей ситуации, - разъяснил текущий регламент рябой кондуктор.
– Слышь, товарищ Укс, а что верно говорят, что Людмила с десяти лет на шаланде в море ходила, сети ставила?

– Не знаю уж с десяти или нет, мы тогда еще были незнакомы. Но гребец она прирожденный, сети и переметы ставит, дай боги каждому, да и острогой бить весьма привычна. Рука крепкая, того не отнять, - веско подтвердил Укс.

Кондуктор обернулся к своим:

– Так-то вот! А то бубните: "из интеллигенции, из интеллигенции".

– Она и из интеллигенции тоже, - уточнила Катрин.
– Баркас судьбы нашей товарища Островитянской взял курс на самообразование, грести там пришлось неустанно, но упорства Людмиле было с колыбели не занимать. До университета догребла. Вы, товарищи, имейте это ввиду, поскольку новая жизнь требует новых знаний. Одними наганами мы с вами явно не управимся.

– Очень верно, - согласился кондуктор.
– А вот если взять вас, товарищ Катерина...

Катрин не очень любила, когда ее брали (пусть и фигурально выражаясь) малознакомые любопытствующие граждане, поскольку врать умела так себе, а прямолинейно "посылать" братву вроде бы не за что. Общий орготдел - он на виду, организация публичная, товарищи вполне законно интересуются...

К счастью, Дан, наконец, закончил зачитывать список избранного президиума.

– Слово предоставляется независимому депутату от профсоюзов, заведующей Общим орготделом, товарищу Островитянской!
– неожиданно четко сообщили динамики.

Зал ответил одобрительным ропотом - сдержанным, но дружным.

Идя к трибуне, завотделом задержалась, здороваясь с кем-то за столом президиума. В демократичном, но хорошо сидящем жакете, в красной косынке, товарищ Островитянская выглядела утомленной, но уверенной в себе. Милая женщина лет под сорок, хорошо известная и вполне понятная большинству собравшихся.

На кафедру-трибуну, унаследованную от здешних институтских лекций, но уже порядком обшарпанную в своем новом и бурном революционном бытие, завотделом заходить не стала. Оперлась об угол кафедры и глянула в зал.