– Щас какой транспорт найдем, раз такое дело, - успокаивал красногвардеец.

– Известить не могли?! Товарищи называются...

– Да как тебя найдешь? Не ори, народ спит.

Вдоль стены действительно густо лежали накрывшиеся шинелями и пальто люди, рядом стояли составленные в козлах винтовки. Ну, солдата ором не разбудишь...

Гаоляна подсадили в огромный как вагон грузовик, наполненный пачками листовок. Инженер крикнул, что в мастерской будет ждать, если что нужно и вообще...

Грузовик заревел двигателем, тяжко, по-бычьи покатил к воротам, с трудом разминулись с пыхтящим броневиком, тут навстречу выскочила светлая легковая машина, впритирку, каким-то чудом ввинтилась между моторными громадами.

– Вот шальной!
– заругался шофер грузовика.
– Колька-дурень, туда-сюда гоняет как бешеный, доверили сопле мотор...

– Ты меня до больнички-Ушаковки довези, - тихо сказал Гаолян.

Водитель покосился:

– Не бойсь, папаша, тебя первым делом подбросим. Все одно, считай, по дороге...

* * *

Смольный институт, далее везде.

32 часа до часа Х.

– Колька, разобьешь, дурак!
– завопила Катрин, глупо зажмуриваясь.

– У меня расчет верный, - усмехнулся юный самоубийца, закладывая крутой вираж.

Видимо, пока была не судьба броню таранить - проскочили мимо угловатого "Остина", впереди здание Смольного невыносимо слепило огнями.

– Братец, ты, бога ради, поосторожнее, - взмолился с заднего сиденья обретший голос штабс-капитан.

– Что вы волнуетесь, у меня глаз точный, - заверил гаденыш-водитель.

– Николай, в такие дни изображать Шумахера - не уважать ответственность исторического момента!
– строго указала товарищ Островитянская.
– Понял, голубчик?

– Понял. Чего сразу матерно-то да еще по-немецки?
– пробурчал обидевшийся мальчишка.

Катрин с облегчением высадилась из безумного лимузина, с усмешкой глянула на развеселившихся зрителей-солдат. Утро выдалось утомительным. Непрерывно гоняли по городу, начав с места происшествия у фабрики Ерорхина. Полуподвал в лужах крови, исклеванная пулями самодельная мебель, эмоциональные, но малосодержательные рассказы соседей. Непосредственных свидетелей происшедшего не имелось. Было понятно, что два тела и раненую обнаружили внутри, еще один труп - снаружи. Но как началось, и собственно цель разборки оставалось абсолютно понятно. Несомненно, стреляли и из пистолета-пулемета: старший красногвардеец передал несколько гильз, да и по характеру и густоте пулевых отметин вполне понятно.

– Еще револьверы у них имелись, - рассказывал красногвардеец.
– Ничего особого - браунинги. В отряде оставили.

– А пулемет?

– То есть как?
– удивился фабричный вояка.
– Пулемет передали в штаб.

Катрин молча глянула на товарища Дугова. Тот пожал плечами:

– Скрывать мы не собирались, но и демонстрировать оружие раньше времени сочли преждевременным. Мало ли... Дознание должно идти упорядоченно.

Шпионка присела у перевернутого стола, пытаясь понять по пятнам крови, где стояли погибшие и могли ли их всех разом расстрелять через окно.

– Мальчишка вон там лежал, - указал красногвардеец.
– Документ у него нашли, но как звали парнишку, сейчас не припомню. Он не местный, к хозяевам иной раз заходил. С Кондратьичем они вроде вместе работали. Заместо ученика или подмастерья паренек был.

– Значит, случайно под пули подвернулся?

Красногвардеец покосился на штабс-капитана, неопределенно пожал плечами:

– Выходит, случайно.

– А девочка как уцелела?

– Бомбой ее контузило, ослепило, она под кровать закатилась, да видать, обеспамятела.

Насчет бомбы было странно - никаких следов осколков не заметно. Разбитое окно комнату выстудило, но гарь и запах тротила-аммонала въедливы. Катрин заметила, что напарница многозначительно принюхивается, и смаргивает. Что-то товарищу оборотню понятно.

– Общая картина ясна, так, товарищи и граждане?
– Катрин оглянулась на членов комиссии.

– Да черт его разберет, - не стал скрывать своей озадаченности товарищ Дугов.
– Грабить тут нечего, люди жили простые. Непонятно, чего в них стреляли. Надо бы на мертвых глянуть. Кстати, ты колено в крови измазала.

– Отстирается. Оглядываем дом снаружи и едем в больницу, - Катрин чуть заметно кивнула напарнице на красногвардейца - потолкуй приватно.

Тов. Островитянская у нас особа насквозь революционная, обаятельная, выяснит, о чем красная гвардия в присутствии офицерства не хочет упоминать.

Снаружи дом был как дом: "бараком" не назовешь, до высокого звания "здания" не дотягивает. Откуда стреляли в окна, вполне понятно, видимо, здесь же стрелка и прихлопнули. Кровь рассмотреть уже трудно: впиталась в сырую холодную землю, но натоптано вокруг изрядно, вот следы от телеги-труповозки, с этим тоже все понятно.